Хоть я и чувствую, что мы оба согрелись, всё равно закидываю ноги мужчины сеном. Мои уже давно завалены. В груди разливается тепло от мысли, что Ян обо мне волнуется.

Сколько мы уже так лежим?

Судя по просветам через щели амбарных стен, то уже начало светать. Дождь уже перестал бить по крыше, и завывания ветра прекратились. На одну угрозу жизни меньше. По идее, от того, что взошло солнце, должны развеяться и мои страхи, но в голове всплывает образ родителей, и моё сердце сжимается от тревоги.

Единственная дочь…

Что с ними будет, если я не вернусь?

Мама точно не переживёт…

Папа от горя сопьётся….

И Кирюша умрёт от тоски… слишком уж он привязан ко мне…

Я бы даже не заметила, что лежу и плачу навзрыд, если бы не тёплые руки на моих щеках и не встревоженный голос Яна:

— Не плачь… Я верну тебя домой!

Глуша всхлипы, утыкаюсь в его плечо.

Щеки касаются губы и прямо в кожу несмело шепчут просьбу успокоиться.

Он прав.

Слёзы ни к чему не приведут, только ещё больше разбередят душу и напугают и так уже обескураженного Яна.

Его заботливые руки продолжают гладить меня по волосам, но неровное дыхание выдаёт надрыв, который он в себе пытается душить.

Замолкаю и прижимаюсь теснее, чтобы прислушаться к биению сердца. Взаимные объятия успокаивают и расслабляют не только меня, но и Барсова. Стук в его груди начинает стихать, и дыхание у моего виска становится слабее.

В каждом вздохе и движении сплетаются сила и нежность. Когда сухие губы дотрагиваются до царапины на моём лбу, я замираю, чтобы ощутить их на своей коже в полную меру.

Именно сейчас его прикосновения так важны. Его ласка и уверенность в будущем дне. Его защита и мягкие поцелуи. Без всего этого мне просто не выжить.

— Ты на мою мама похожа… — сиплый голос мне на ухо вызывает волну мурашек.

— Чем? – удивляюсь я.

— Красивая и неуправляемая, – улыбается Ян, очерчивая пальцем мою порезанную бровь.

— Таких много… — немного подумав, отвечаю я.

— Нет, – в голосе проскальзывает твёрдая нотка. – Ни одной… только ты.

— А твоя мама? – вопрос срывается с губ раньше осознания ошибки.

Его сердце перестаёт биться ровно на три секунды, и я до боли прикусываю себе язык.

— Не успела среагировать, когда на встречку выехал пьяный отморозок… — едва слышно говорит Ян, зарываясь носом в мои волосы.

— Прости… — накрываю ладонью рану на его груди, кажущуюся в данный момент чем-то более глубоким и болезненным.

Мужчина не отвечает, но его руки вокруг меня ощутимо напрягаются и прижимают к себе ещё сильнее, скрывая за этими движениями сковывающее чувство утраты.

— После всего… я не могу потерять ещё и тебя… — прерывисто дыша, босс дотрагивается пальцами до моей руки, успокаивающей его сердце. – Я чувствую себя идиотом, который не заслуживает второго шанса.

— С «идиотом» спорить не буду, а вот насчёт второго… — невнятно откликаюсь я, задумываясь над смыслом своих слов.

Мне в жизни мало выпадало вторых шансов, а если и были, то исключительно благодаря упорному труду. Подарки судьбы на мою голову не падали, и это утверждает моё мнение, что так называемый «второй шанс» я заработала сама.

Но если бы зависело от меня, давать ли этот шанс другому человеку?

Вот тут я затрудняюсь ответить. Здесь в бой вступают голос разума и щедрость сердца. И кто победит, я не в силах предсказать.

Повисает неловкое молчание, и я в прямом смысле слышу, как мужчина проглатывает слова, которые по какой-то причине посчитал лишними.

Прочистив горло, он немного скованно спрашивает:

— Как себя чувствуешь?

Чуть отстранившись, Ян облокачивается на руку и, не отрывая от меня пронзительного взгляда, прикладывает ладонь к моему лбу.

— Намного лучше. Только есть сильно хочется… — морщусь я, подавляя вопль желудка.

До живота дотрагиваются мужские шершавые пальцы и не спеша начинают вычерчивать круги, затягивая пупок в ловушку.

— Плечо? – кивает подбородком на багровое пятно, проявившееся на нежной коже.

— Нормально.

Пальцы вдруг резко дёрнулись и, забравшись под майку, повели медленную дорожку к груди.

Я, конечно, могу издать вздох мученицы и впиться в Яна холодным взглядом, но сопротивляться отчего-то совсем не хочется. Каждое его прикосновение сопровождается приятным покалыванием, и единственное, что сейчас требует моё тело, это полностью раствориться в этих ощущениях.

Я закрываю глаза, и вся концентрация сводится к пылающей коже на ключице, а затем и на плечи, где мягкими движениями мой босс стягивает бретельки лифчика.

В горле возникает некий странный комок нежности. Как под гипнозом я приподнимаю руки, позволяя снять с себя порванную одежду.

Судорожный вздох мужчины вызывает у меня любопытство, и я кидаю на него короткий взгляд.

— Я залечу каждый твой синяк… — потянувшись вперёд, Ян касается губами моей груди и с помощью трепетных поцелуев оставляет едва заметные следы.

Продолжая бережно целовать ложбинку, к мягким губам присоединяются осторожные пальцы, кружащие вокруг соска и запускающие по всему моему телу поток неконтролируемого желания.

Запускаю в лохматые волосы босса руку и непроизвольно притягиваю ближе.

В один момент губы мужчины завладевают соском и с влажным звуком втягивают его в рот, заставляя моё тело выгнуться дугой. Обхватив затвердевшую горошину зубами, Ян стал беспорядочно водить вокруг неё языком.

Глубоко вздохнув, я вдруг понимаю, что кроме удовольствия и желания закрыться от всего мрака в объятиях этого мужчины, я больше ничего не чувствую.

И так легко сейчас, что единственное, что мне нужно, как можно дольше продлить это состояние. Я готова сделать всё, что Ян захочет, отдамся ему без остатка… А о том, что нас после этого ждёт, я подумаю завтра.

— Мила… — жаркий шёпот обжигает мою шею в то время, как мои руки дрожат от возбуждения, исследуя каждый дюйм горячего крепкого тела, нависшего надо мной необъятным щитом.

Встретившись взглядами, понимаем друг друга без слов. С несдержанным рычанием срываем преграду, и вот уже остатки одежды летят в сторону.

— Такая красивая… — на выдохе мне в губы, и меня словно пронзает молнией, когда огромная ладонь сжимает грудь.

Цепляюсь за широкие плечи и сама набрасываюсь на Яна в голодном поцелуе.

Я в прямом смысле чувствую, как между нами проскальзывают разряды, и мы в шаге от того, что под нами может загореться сено. Опьянённая близостью Барсова, я обхватываю пальцами его колючий щетинистый подбородок и с протяжным стоном страстно целую.