Туман и паутина – ими были полны все ее мысли, и комната, и сон, от которого она пробудилась.

– Пан! – позвала она, не узнавая своего голоса. – Пан!

Ответа не было. Ни цокота коготков по полу, ни легкого, как пушинка, прыжка к ней на кровать.

– Пан? Что ты делаешь? Где ты?

Она подбежала к окну, отдернула занавеску и увидела развалины монастыря, залитые перламутровым предутренним светом. Огромный, открытый мир был по-прежнему здесь – ни тумана, ни паутины… ни Пана.

Где же он? Может, под кроватью? В буфете? На платяном шкафу? Нет, конечно нет. Это была не игра.

Тут Лира заметила свой рюкзак на полу у кровати. Она его там не оставляла – а поверх него лежал тот черный блокнотик Хассаля, о котором вчера говорил Пан. Она взяла блокнот – потрепанный, в пятнах, с загнутыми уголками на многих страницах – и пролистав его, теперь тоже заметила, что адреса будто следуют за маршрутом большого путешествия: от загадочного Хварезма до некоего дома в Эдинбурге на Лонмаркет. И среди прочих имен действительно было имя Себастьяна Мейкписа, Джаксон-стрит, Оксфорд. Почему же это имя не бросилось ей в глаза раньше? Почему она не обратила внимания, что Пан спрятал блокнот? И сколько тысяч других мелочей она упустила из виду?

Внезапно из блокнота выпала записка. Трясущимися руками Лира подхватила клочок бумаги. Держать карандаш лапами Пан не мог, но давно научился рисовать буквы, зажав его в зубах.

«УШЕЛ ИСКАТЬ ТВОЕ ВООБРАЖЕНИЕ», – гласила записка.

И всё. Лира села на пол, чувствуя себя совершенно невесомой, прозрачной и бестелесной.

– Как ты мог… – прошептала она, не зная, как закончить фразу. – Как я теперь буду…

Будильник на тумбочке показывал половину седьмого утра. В трактире было тихо, но скоро мистер и миссис Полстед поднимутся, чтобы приготовить завтрак, разжечь огонь и приступить к другим утренним делам. Как она скажет им, что случилось? И Малкольма по-прежнему нет, хотя ему-то она как раз и могла бы сказать! Когда же он придет? Наверняка уже скоро. У него тут полно дел. Он просто не может не прийти.

«Но как я скажу об этом его родителям? – подумала она. – Как мне показаться им в таком виде?» Будет так стыдно! Унизительно и даже хуже. Эти люди, которых она едва знала, которые приняли ее в свой дом и с каждым днем нравились ей все больше, – разве может она предстать перед ними таким чудовищем? Получеловеком? Как показаться им на глаза? Им, Полине, Элис… и Малкольму? Один только Малкольм смог бы ее понять, но даже ему она теперь наверняка покажется отвратительной. И еще от нее воняет чесноком.

При этой мысли Лира могла бы заплакать, если бы страх не вытеснил остальные чувства. «Надо спрятаться, – сказала она себе. – Убежать и спрятаться». Мысли отчаянно метались, перепрыгивая из прошлого в будущее и обратно, пока, наконец, не остановились на одном лице, которое она помнила и любила. Был один человек, которому она доверяла. Фардер Корам.

Он постарел и давно уже не показывал носа из Болот, но был по-прежнему жив и в ясном рассудке. Время от времени они писали друг другу. И, самое главное, он поймет, в каком ужасном положении она теперь оказалась. Но как до него добраться? Память, метавшаяся от образа к образу, словно птица, залетевшая в комнату, внезапно наткнулась на нечто спасительное. Что-то, что она видела на днях в «Белой лошади». Дик Орчард и его цыганский шейный платок. Кажется, Дик сказал, что его дедушка – Джорджо как-его-там – приезжает в Оксфорд. И на почтовой станции Дик работает в ночную смену, значит, днем должен быть дома…

Да.

Лира быстро оделась в самое теплое, что у нее было, запихала другую одежду в рюкзак – вместе с черным блокнотиком и еще кое-какими вещами. Затем окинула взглядом комнатку, в которой уже успела почувствовать себя как дома, и на цыпочках спустилась по лестнице. На кухне нашлась бумага и карандаш, и Лира оставила записку:

«Пожалуйста, простите меня! Мне очень жаль… и спасибо вам огромное! – но мне придется уйти. Объяснить не могу. Лира».

Две минуты спустя она уже снова шагала вдоль реки, натянув капюшон на голову и глядя только перед собой, на убегавшую вперед тропу. Если она кого-то встретит, надо будет притвориться, что все в порядке. Люди часто носят своих деймонов в карманах или за пазухой – если те достаточно малы. Скорее всего, так о ней и подумают. Если она будет просто идти, как ни в чем не бывало, никто ничего не заподозрит. К тому же время еще раннее.

Но дорога до Ботли, где жил Дик со своей семьей, заняла почти час, хотя Лира старалась идти как можно быстрее. Над просторами Порт-Медоу раскатился звон городских колоколов, отбивавших… сколько же? Половину восьмого? Половину девятого? Нет, не может быть. Лира задумалась, во сколько заканчивается ночная смена. Если Дик начинает работать в десять вечера, то наверняка его уже скоро отпустят. Добравшись до Бисни-лейн, она замедлила шаг. День обещал быть удивительно ясным: было свежо, и солнце уже светило вовсю. Улочка Бисни-лейн соединяла луг с Ботли-роуд – главной западной дорогой Оксфорда. Люди уже наверняка встают и собираются на работу. Лира надеялась только, что им будет не до нее: ведь у всех свои дела, свои заботы и хлопоты. Она старалась выглядеть неинтересной, как это делал Уилл, как делали ведьмы, чтобы стать невидимками. Тогда никто не взглянет на нее дважды – и даже взглянув единожды, сразу забудет. Да и кто мешает подумать, что она и сама – ведьма, а ее деймон остался где-то в далекой тундре, в сотнях миль от Оксфорда?

Эта мысль поддерживала Лиру, пока она не добралась до Ботли-роуд, а тут уже пришлось внимательно смотреть по сторонам, чтобы перейти дорогу и потом не пропустить нужный переулок. Дома у Орчарда она бывала раза три или четыре и помнила, как выглядит входная дверь, хоть и позабыла точный адрес.

Она подняла руку и постучала. Дик, наверное, уже дома… Наверняка. Но что, если нет? Что она скажет его матери или отцу? Они, конечно, милые люди, но… При этой мысли она едва не пошла прочь, но тут дверь открылась, и на пороге стоял Дик.

– Лира? Что ты тут делаешь? Что-то случилось?

Выглядел он усталым – сразу видно, что после ночной смены.

– Дик! Ты один? Кто-то еще дома есть?

– Да что стряслось? В чем дело-то? Дома только бабуля. Давай, заходи… – Деймон-лисица попятилась, прижимаясь к его ногам, и тихонько пискнула. Дик подхватил ее на руки и, наконец, увидел, в чем проблема. – Где Пан? Лира, что случилось?

– У меня беда, – сказала Лира, и ее голос дрогнул. – Можно войти? Пожалуйста…

– Да, конечно, можно!..

Он отступил, освобождая место в тесной прихожей. Лира быстро прошла внутрь и захлопнула за собой дверь. Дик смотрел на нее с тревогой и явным беспокойством, но во взгляде его не было и намека на отвращение.

– Он ушел, Дик. Просто взял и бросил меня.

Дик приложил палец к губам и указал взглядом наверх.