Бен прервал ее, прежде чем ее речь перешла в рекламный панегирик фонду «We help».

— В чем же он изменился? — спросил он.

Карен отхлебнула колы:

— Он сразу же рассказал мне о вас. Что вы — журналист. Что у вас клевая работа и что вы сказали ему: он тоже когда-нибудь может стать журналистом. С тех пор он только об этом и говорит. И с вашим шефом он тоже, видимо, познакомился? Тот, кажется, человек со странностями.

— «Со странностями» — это довольно точное определение, — сказал Бен. — А о Джейми у вас с Сандером не заходил разговор? У него сейчас дела обстоят не очень хорошо, — спросил он, намеренно преуменьшив истинный размер катастрофы.

— Ой, Джейми! С ним вообще печальная история. С некоторых пор у него случаются тяжелые срывы. В семье этот мальчик как неприкаянный, у него нет надежного тыла, вообще ничего. Иногда он заходит сюда и просто сидит в углу, ни с кем не разговаривая. Кроме того, он очень сильно выпивает…

— А вы никогда не видели, чтобы он разговаривал с кем-то из посторонних, кто сюда к вам заходит?

Карен немного подумала и вдруг вспомнила:

— Знаете, я поняла, о ком вы спрашивали. Он — психолог, но мне не представлялся. Странно, вообще-то. Как-то раз мы, правда, поздоровались за руку, но я никогда не слыхала его имени. Заглядывает иногда сюда, разговаривает с некоторыми мальчиками. Довольно высокий, вашего возраста, темноволосый. Не слишком хорошее описание, да?

— Оно очень подходит к тому, кого я ищу, — дружелюбно сказал Бен, думая в это время о том, как могло случиться, что доктор Кин его не знает. — Я рад за Сандера, — перевел он разговор на другую тему, чтобы отвлечь Карен. — Я встречусь с ним сегодня. А сейчас мне, к сожалению, пора уходить, — закончил Бен, мысленно утешая себя, что авось мальчик не наболтал чересчур много лишнего.

Карен посмотрела на него печально:

— А вы не согласились бы заглянуть к нам как-нибудь еще и выступить перед ребятами с лекцией? Нет, лекция — это не то слово… Просто рассказать о своей работе? Сандер сказал мне, что вы сами вроде бы из простых?

Бен улыбнулся:

— Из самых низших слоев рабочего класса. Три поколения шахтеров, нынешнее — в основном безработные. Я там, среди них, исключение из правила, к которому относятся неприязненно.

— Превосходно! — воскликнула она и тотчас же зажала себе рот рукой. — То есть нет! Я, конечно, не то хотела сказать, чего уж тут превосходного… Пожалуйста, подумайте как-нибудь на досуге об этой просьбе. Сюда ведь в основном ходят мальчишки, и вы, вероятно, могли бы как-то помочь, чтобы у кого-то из них появилась мотивация.

Бен пообещал исполнить ее просьбу и почувствовал даже легкий прилив гордости оттого, что Сандер им восхищается, и оттого, что, наверное, и правда мог бы помочь кому-то из ребят, вселить в них надежду. Да что уж там скрывать: сейчас он гордился достигнутым успехом.

Пускай в настоящий момент он и сам не понимал, в чем этот успех заключается. Но об этом можно подумать как-нибудь в другой раз.

Выйдя из подросткового центра и миновав несколько кварталов, Бен позвонил в офис фонда. Ленни Макгарригл начал с пространных жалоб: все, кажется, считают его новой Кэтлин Андерсон, а затем объявил, что во всем фонде нигде нет сотрудника, которого звали бы Марк Каннингем.

— Странно, — не удовольствовался этим ответом Бен. — Мне только что сказали, что он психолог и часто заглядывает в центр эдинбургского проекта.

— Ах да! Знаете, вообще-то, есть такой человек — Марк Каннингем. Правда, он не психолог, а психиатр. И он не работает на «We help». — Макгарригл от раздражения застонал. — Может быть, вы его имели в виду? Вы уверены, что не перепутали имя?

— Почти уверен.

— Но не вполне. Ну ладно. Тот, о котором мы говорим, — это худощавый тип, у него мало задницы, но в остальном хорошо тренирован, смазливое лицо, как у молодого Джереми Нортэма[28], возраст около тридцати пяти?

Еще одно интересное описание!

— Похоже на него, — согласился Бен.

— В таком случае, возможно, вы имели в виду доктора Марка Каннингема, работающего в Центре Харлана Трента. Однако, насколько я знаю, он никак не связан с фондом.

— Наверное, я его с кем-то перепутал, — сказал Бен.

Его голова уже была занята другими вопросами. Он поблагодарил Ленни и отключил телефон.

Зачем психиатру из Центра Харлана Трента заходить в молодежный клуб? И почему бывший главный врач Центра Харлана Трента заявляет, что не знает этого человека? Может быть, он поступил на работу после того, как она оттуда ушла? Но почему тогда его знает никогда не работавший в этом медицинском центре Ленни Макгарригл? Бен не любил оставлять открытые вопросы. Он вскочил в первый подошедший автобус. Пора было обратиться за ответами к первому великому оракулу двадцать первого века — «Гуглу».

Если отвлечься от резиновых трубок и аппаратов, ее мать и здесь, как всегда и везде, производила впечатление какой-то неуместности. Волосы у нее отросли и стали немного длинней, седые пряди почти полностью вытеснили прежние светло-русые. Никаких других изменений Кэтлин не заметила в ее облике. По крайней мере пока глядела на нее из-за стеклянной перегородки.

— Инфаркт?

Медицинская сестра пожала плечами:

— Неглубокий. По-видимому, она из-за чего-то сильно переволновалась.

Кэтлин испытующе взглянула на сестру:

— Вчера случилось что-то из ряда вон выходящее? Может быть, чье-то посещение?

— Если да, то не в мою смену.

— Она разговаривала с кем-нибудь по телефону?

Сестра скривила рот:

— С кем ей разговаривать, кроме вас?

Кэтлин ощутила на плече теплую руку Вэл.

— Ей можно туда зайти?

— С чего ты взяла, что я хочу к ней заходить? — громким шепотом заявила Кэтлин, скрестив на груди руки. — Эта женщина ни разу в жизни не проявила ко мне интереса.

Она проглотила комок, чтобы удержаться от слез.

— Миссис Марч…

— Андерсон, — поправила сестру Кэтлин. — Я переменила фамилию.

— А! — воскликнула сестра. — Теперь понятно…

— Что вам понятно? — так и вскинулась Кэтлин, ожидая услышать новые комментарии по поводу того, как она пренебрегает дочерними обязанностями.

— У нас тут лежит письмо на ваше имя.

Кэтлин и Вэл удивленно переглянулись.

— Здесь? На мое имя?

— Да. Конверт адресован на имя миссис Андерсон. В скобках указана фамилия вашей матери. Но рядом с фамилией Андерсон стояла пометка «лично в руки», подчеркнутая жирной чертой. Поэтому у нас никто не вскрывал это письмо. Мы решили оставить его, и если три месяца оно пролежит невостребованным, то…