Крестьянам оставалось все силы положить на то, чтобы хоть детей избавить от колхозной кабалы (а как иначе назвать труд за нищенские трудодни?). В колхоз добро-вольно-принудительно записывали всех живущих на его территории (то есть в своем селе) – как только им исполнялось 16 лет. Слово «крестьяне» вообще исчезло из русского языка – теперь они именовались на официальном языке только колхозниками. А позже стали высокопарно называться тружениками села.

Все они в те годы старались отправить детей в 14–15 лет на учебу в ФЗУ (фабрично-заводские училища), в техникумы… А уж там, в городе, дети их по всем правилам получали в 16 лет паспорт…

Тем из юношей, кто не успел уехать из родного села до 16 лет, оставался самый надежный способ – армия. Отслужив тогдашние три года, шли на заводы, стройки, в милицию, оставались на сверхсрочную службу – лишь бы не возвращаться в колхоз. Родители, конечно, их в этом поддерживали.

Ну а девушкам, чтоб не остаться на всю жизнь в доярках (сплошь и рядом в нетопленых, разваливающихся без ремонта коровниках), оставался исконный женский выход – замуж за городского, если случайно повезет и такого занесет в их село…

Почему же удерживали крестьян в селе силой? Потому что «стране по-прежнему требовалось много дешевого хлеба, – писал исследователь этого вопроса, – а получать его иначе, как эксплуатируя крестьян, давно уже разучились».

…В 1967 году – как раз незадолго до того, как Егор Гайдар взялся за книжку Самуэльсона, – первый заместитель советского премьера Косыгина, отвечающий за сельское хозяйство, Д. Полянский заговорил о паспортах для крестьян.

Имейте в виду – нигде в газетах информации об этом не появилось. Судьбу жителей огромной страны решало Политбюро, втайне от них самих.

Количество людей, не имеющих права на паспорт, достигло в эти годы, писал в своей записке вступившийся за крестьян Полянский, 58 миллионов человек – «это составляет 37 процентов всех граждан СССР. Отсутствие паспортов у этих граждан создает для них значительные трудности при осуществлении трудовых, семейных и имущественных прав, поступлении на учебу, при получении различного рода почтовых отправлений, приобретении товаров в кредит, прописке в гостиницах и т. п.».

Так что ущемлялся целый пучок законных прав крестьянина! Не говорим уж о том, что он не мог оформить и турпутевку даже в соцстрану – хотя бы в Болгарию…

«Смельчак» из Политбюро (в дальнейшем никакими смелыми поступками себя не прославивший) прибегнул даже к довольно сильным формулировкам: «Нынешний порядок паспортизации, ущемляющий права советских граждан, проживающих в деревне, вызывает у них законное недовольство. Они справедливо считают, что такой порядок означает для значительной части населения ничем не обоснованную дискриминацию, с которой надо покончить».

Его предложение не поддержали ни Брежнев, ни главный идеолог страны Суслов.

Два года спустя о том же заговорил советский министр внутренних дел. У него был свой интерес. Ведь если в милиции нет фотографии каждого гражданина, получившего паспорт, то как опознавать приехавших из сел и совершивших в городе преступление?..

Но теперь уже против выступил «советский президент» – не имеющий практически никакой власти председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный.

Прошло еще несколько лет. Дело сдвинулось с мертвой точки в 1973 году. Теперь речь шла уже о 62,6 миллионах жителей сельской местности. Министр МВД не скрывал своих мотивов: «Предполагается, что паспортизация сельских жителей улучшит организацию учета населения и будет способствовать более успешному выявлению антиобщественных элементов».

Только в 1974 году комиссия Политбюро КПСС (напоминаю – все решала правящая партия) объявила свои предложения: «Полагали бы необходимым принять новое Положение о паспортной системе в СССР, поскольку действующее сейчас Положение о паспортах, утвержденное в 1953 году, в значительной мере устарело… Проектом предусматривается выдавать паспорта всему населению. Это создаст более благоприятные условия для осуществления гражданами своих прав и будет способствовать более полному учету движения населения».

И дальше самое главное: «…Для колхозников сохраняется существующий порядок приема их на работу на предприятия и стройки». И какой же?., «…при наличии справки об отпуске их правлениями колхозов».

Советское крепостное право сохранялось и в 1974 году.

…Так что насчет «бросают старую работу в поисках более высокой оплаты своего труда в других местах» – это было не про страну Егора Гайдара.

Главка «Валютные курсы»…

Уже само ее название к гражданам его страны тоже не имеет никакого отношения.

Мы, советские люди, в описываемые годы – а вообще-то на протяжении всех семидесяти с лишним советских лет – понятия не имели ни о каких валютных курсах. Знало их только наше правительство. Ни у кого из «простых» сограждан никакого дела с валютой не было и быть не могло.

Егор начинает читать.

«Посмотрим сначала, как происходит торговля. Если я покупаю кленовый сахар из Вермонта или чугун из Питтсбурга, то я, естественно, собираюсь расплатиться за них долларами».

(Мои сегодняшние читатели скорее всего знают, что Вермонт – это один из штатов США, а Питтсбург – американский город, славящийся издавна сталелитейной промышленностью.)

«…Но если я захочу купить английский гоночный автомобиль, то дело усложняется. Я должен в таком случае платить не в долларах, а в английских деньгах, в так называемых “фунтах стерлингов”. <… > Если валютные курсы известны, то для меня уже не составит труда купить английский автомобиль».

Тут Егор уже не может удержать вздох, вырвавшийся из груди. «Не составит труда»!.. Как рад был бы его отец – с его виртуозным автовождением – купить себе английский гоночный автомобиль!.. И рассчитать для такого замечательного дела валютный курс действительно не составило бы труда – правда не отцу, а Егору.

Но – и только. Даже на отечественные машины, для покупки на рубли, и в Союзе писателей, и в газете «Правда», где работает Тимур Гайдар, – очередь на годы. А рубли на валюту – в сумме, достаточной для покупки английского гоночного автомобиля, – никто его отцу менять не собирается, считай не считай.

Читать толстенную книжку – с диаграммами, графиками, сложными математическими расчетами – было нелегко. И все равно было жалко, что она кончилась и началось огромное, уже не авторское, «Послесловие»:

«В современном мире, главной особенностью которого является переход от капитализма к социализму и коммунизму, идет ожесточенная борьба между коммунистической и буржуазной идеологиями. Опыт этой борьбы, научно обобщенный в Программе КПСС, наглядно показывает, что воспитание советских людей в духе коммунистических идеалов имеет важное значение как для успешного строительства коммунизма, так и для решительного разоблачения враждебной трудящимся идеологии современного капитализма…»