голос у Киры за спиной. – Будет жить. Вторая стадия, обнаружили вовремя.

Обернувшись, Кира уткнулась взглядом в серебристую пластинку-бейдж на груди голубой докторской блузы.

«Горчаков Святослав Игоревич», – прочитала она. – «Врач-рентгенолог, микронож».

Кира подняла глаза. Перед ней стоял Гор, глаза его смеялись.

– Здрасьте, – пролепетала она. – Это… Вы здесь?..

– Здесь, здесь, – сказал Гор. – Вижу, что и вы здесь. Рад встрече.

Он протянул Кире руку и та нерешительно её пожала. Надо будет посмотреть в тырнете, что такое «микронож», машинально подумала она.

– А Дима? – спросила она. – Дима будет?..

Ей не хотелось продолжать вопрос, будто уже само слово «жить» могло сглазить маленького любителя клёнов, надорвать тонкую струнку, ещё привязывавшую его к этому миру.

– Дима… – серьёзно сказал Гор. – За Диму мы будем бороться.

– Киир, – кокетливо сказали из дальнего конца коридора. – Ты идёшь?

Вертихвостка Ветка сделала Гору ручкой. Он кивнул.

– До свидания, Святослав Игоревич, – сказала Кира.

Дверь Диминой палаты была приоткрыта. Дима спал, а рядом с кроватью стояла на коленях, упёршись лбом в сцепленные руки, маленькая женщина. Мама. Кира машинально прислушалась.

– Ангел божий, – говорила Димина мама, – прошу, оставь тело сына моего Дмитрия, покинь нас в благости твоей, позволь мальчику моему жить, умоляю тебя…

Почти оттолкнув ничего не понявшую Ветку, Кира влетела в лифт.

Этой ночью ей снился египетский бог Гор, с головой ястреба на мускулистом торсе. Он нёс людям огонь, но огонь был слишком горяч, он выжигал изнутри. Люди не справлялись с божественным пламенем, а над головами у них кричали и кричали хищные птицы…

Неделя пролетела быстро. Кира показала пропуск на входе, сделала все положенные процедуры с гелем и спреем, переоделась и подошла к лифту. Двери открылись и навстречу ей вышла Илона Владьевна.

– Здравствуй, Кира, –  она огляделась. – А где Вета?

– Я думала, она уже здесь, – сказала Кира. – Звонила ей,  абонент недоступен. Думала, телефон сел.

– Понятно. Идём, – Илона Владьевна приобняла её за плечи и повела обратно к раздевалке. – Ты не слышала, Веталина говорила с кем-то в отделении на какие-нибудь странные темы? Про ангелов, может?

– Нет, – честно сказала Кира. – Не слышала. А что?

– В общем, дело такое. Заведующая отделением пока временно отстранила вас с Веталиной от работы. Тут был один эксцесс, думают на неё. Забивает родителям головы разными идеями, эзотерика какая-то бестолковая. Неважно. Раз её нет, у тебя напарницы пока тоже нет. Я вызвала других девочек, они позанимаются с ребятами. Езжай домой, я позвоню, как что прояснится.

– П-подождите, – сказала Кира. – А Дима? Как Дима? А Святослав Игоревич?..

– Дима, к сожалению, сейчас в реанимации, – жёстко сказала Илона Владьевна. – Святослав Игоревич занят. Все, Кира, я позвоню.

Кира вышла за ограду онкоцентра и плюхнулась на ближайшую лавочку. Ветер сорвал с почти уже голых веток один из последних жёлтых листьев и уронил его Кире на колени.

Она уткнулась лицом в ладони и заплакала.

Конечно же, Илона Владьевна не позвонила.

…

– Ну ты, Степаха, даёшь! И так было понятно, что нас попрут оттуда. Зато я Диминой маме про ангелов рассказала. Вдруг это как-то помогло? А если не надо было про них говорить, чего тогда Гор этот сам на квартире про них трепался? – Ветка пихнула подругу в бок. – А?

На этот незамутнённый поток сознания Кире ответить было решительно нечем. Она пыталась звонить в онкоцентр, узнать, как Дима. Дежурная раздражённо отвечала, что информацию сообщают только близким родственникам. Илона Владьевна вообще не брала трубку – в чёрный список внесла, что ли?

Ветка тогда пропала почти на два месяца – смылась на море с каким-то своим новым ловеласом. Телефон отключила, «чтобы предки мозги не выедали». Сессию сдала кое-как, в последний момент, чуть из колледжа не попёрли. Сама Ветка не видела в ситуации ничего экстраординарного, у неё жизнь била ключом постоянно. В основном – по голове.

Январский снежок похрустывал под ногами. Был первый день занятий после новогодних праздников, когда ты уже привыкла сидеть дома, слушая переругивание родителей.

– Но мы ж волонтёрить с тобой не бросим, а? – бодро пыхтела Ветка. – Я тут ещё один вариант нашла. Никакой онкологии, никто не умирает, тишь да благодать!

– И где это? – недовольно спросила Кира. Конечно, она всё ещё дулась на Ветку, как тут не дуться на эту шлындру.

– Где-где! В пээнде! – сострила Ветка и немедленно захохотала.

Оказался никакой не «пээнде», а ПНИ. Отличие городского психоневродиспансера от интерната было в том, что в первом пытались лечить, а во втором жили те, кого лечить не собирались – как правило, люди с врождёнными нарушениями психики. Зато здесь всё было не в пример проще. И страшнее. ПНИ и сам был куда как проще и страшнее навороченного онкоцентра – спрятавшееся позади ипподрома на окраине обшарпанное здание в три этажа, укрытое вдобавок от любопытных глаз грязной кирпичной стеной. По верху стены тянулась ржавая колючая проволока.

– Только вот не надо шуточек про «пни меня», договорились? – сказала Кира, когда они выходили из жёлтого интернатского «ПАЗика» у проходной. – И пней я тут тоже не видела.

Ветка покосилась на неё с видом оскорблённой невинности.

В этот раз их собрали в старом актовом зале со скрипучим деревянным полом, потёками на оштукатуренных стенах и расхлябанными сиденьями по три в ряд. Волонтёров было почти два десятка человек – девушки, женщины, несколько парней. Рядом с Кирой и Веткой села Марина, руководитель движения «Надежда», которое работало с этим интернатом.

– Спасибо, что пришли, – сказал главврач, немолодой усталый мужчина в белом халате. – Многие из вас уже бывали здесь, новеньким всё покажут. Главная проблема – нехватка персонала, как вы понимаете. Зарплаты копеечные. А нашим подопечным недостаёт живого общения с людьми «с воли», – он кашлянул. – Хотя здесь совсем не тюрьма. Марина Андреевна, можно вас на пару слов? Остальные могут заниматься.

– Сидите пока здесь, – сказала Марина Ветке с Кирой. – Я сейчас.

Она подошла к главврачу, в то время, как волонтёры потянулись к выходу.

– Как раз тюрьма, – прошептала Ветка. – Даже хуже. В тюрьме отсидел – и вышел. Но ты не бойся, Кир, нам тут недолго. Зато в резюме будет ещё один плюсик.

В отличие от впечатлительной Киры, Ветка всегда была очень прагматичной. Кира уже жалела, что опять подписалась на Веткины заманухи. Атмосфера в ПНИ была гораздо более гнетущая, чем в онкоцентре.

– О чём шепчетесь? – спросила вернувшаяся Марина.

– Да о своём, о девичьем, – сверкнула улыбкой Ветка.

– Ну тогда пойдёмте. Покажу вам одного парня, может, сумеете его раскачать.

У Марины в руках была дверная ручка –