Подействовал ли так ее хозяйский французский или смысл сказанного, это было безразлично Кейт. Так или иначе, но, испуганно вскрикнув, дородная женщина решительно протолкнула ее внутрь. К удивлению Кейт, там отсутствовала перегородка, и она попала прямо в холл. Когда последняя всхлипывающая девушка вбежала в холл вслед за Кейт, дверь с шумом закрылась. Пыхтя под тяжестью толстого деревянного бруса, служащего засовом, две служанки с грохотом вставили его в крепкие скобы по обеим сторонам двери.

Почти сразу после этого снаружи раздались стук и крик сэра Уильяма Годсола, требующего впустить его. В ответ на это женщины в холле громко закричали. Кейт испуганно попятилась подальше от входа. Что будет, если Годсолы одержат победу и женщины в конце концов откроют им дверь? Этой единственной защиты недостаточно, чтобы избежать судьбы, уготованной ей Рейфом. Развернувшись, она начала осматривать холл в поисках более надежного убежища. В дальнем конце помещения толстый столб поддерживал поперечную балку, на которую опирались прочные стропила, являющиеся опорой для соломенной крыши. Побеленные стены блистали чистотой, но нигде не было видно хоть какого-то надежного укрытия. Центр холла занимал очаг, языки пламени лизали покрытые пеплом плоские камни, а дым поднимался вверх и выходил через защищенное отверстие в крыше. Вокруг огня были установлены шесть козел, на которые обычно укладывались деревянные щиты, в случае надобности их превращали в обеденные столы. Сейчас эти щиты вместе со скамьями стояли вдоль стен. Укрыться негде! Ноги Кейт заскользили по толстому слою тростника, устилавшего деревянный пол, когда она повернулась, чтобы обследовать более дальнюю часть помещения. У нее даже перехватило дыхание — наконец-то она увидела то, что искала. В каменной стене, отделявшей холл от башни, имелась деревянная дверь. Значит, в Глеверине тоже есть личная комната. В доме де Фрейзни единственным дополнительным помещением, кроме погреба, была спальня хозяина. А поскольку сэр Гай хранил свои сокровища в потайном месте, устроенном прямо под его кроватью, дверь в комнату была снабжена засовом. Молясь, чтобы нечто подобное оказалось и здесь, Кейт приподняла свои юбки и побежала через холл к каменной стене. Дверь была слегка приоткрыта, и она юркнула в небольшую комнату. Засов оказался полузадвинутым и запирал дверь с помощью специального механизма. Значит, она спасена! Кейт улыбнулась и, закрывая за собой дверь, еще раз посмотрела на собравшихся в центре холла женщин. Все они с удивлением наблюдали за ней, в том числе и жена Эрналфа. Желая отплатить Рейфу за его дурное обращение с ней, да еще и пребывающему в дурацкой надежде заставить ее выйти за него замуж, она решила напугать захватчиков и надежно спрятаться от них.

— Что бы у вас тут ни случилось, никому не открывайте дверь, — предупредила она суровым голосом. — Учтите, если Годсолы ворвутся сюда, эти звери вырвут и съедят ваши сердца.

Служанки, понимавшие по-французски, вскрикнули от ужаса, а одна из них упала в обморок. Жена Эрналфа побледнела, губы ее задрожали. Довольная произведенным эффектом, Кейт захлопнула дверь. Ей пришлось немного потрудиться, прежде чем хитрый засов вошел в скобы. Затем, закрыв глаза и обхватив руками тяжелый приятно холодящий деревянный брус, Кейт впервые за последние сутки расслабилась. Она наконец-то почувствовала себя в безопасности и прислонилась лбом к двери. Несмотря на массивную дверь и каменные стены башни, она слышала рыдания, доносившиеся из холла, а также отдаленные крики сражающихся мужчин. Кейт глубоко вздохнула. Теперь для нее не имело значения, что происходило во дворе Глеверина. Даже если Рейфу удастся одержать победу, пройдет несколько часов, прежде чем женщины откроют ему дверь холла, и еще несколько часов, пока он взломает дверь в эту комнату. А у отца будет достаточно времени, чтобы найти и спасти ее. Наслаждаясь своей безопасностью, Кейт повернулась, чтобы осмотреть свое убежище, и улыбнулась. Нижний этаж башни был превращен в небольшую, но удобную спальню. Сквозь амбразуру в восточной стене проникали не только звуки битвы со двора, но и дневной свет. У одной из стен стояла простая кровать с балдахином, соломенный матрас которой поддерживала веревочная сетка. Еще одним предметом мебели являлся большой, окованный медью рундук, стоявший справа от кровати и, несомненно, содержавший личные вещи Эрналфа. Арендная плата, которую он собирал для ее отца — на него, главного стражника, возлагались и эти обязанности, — а также договоры ' и соглашения о пошлинах, связывающих свободных и зависимых крестьян Глеверина с их хозяином, вероятно, хранились в небольшом погребе под этим сундуком. Другой угол комнаты был пуст.

Однако то, что находилось у изножья кровати, наполнило сердце Кейт радостью. Это был наполненный водой большой деревянный чан, установленный на промасленную подстилку для защиты от влаги тростниковых циновок, покрывавших пол. Рядом стоял маленький котелок с жидким мылом, а края чана были закрыты простынями, с которых еще капала вода. Судя по лужицам на полу и мокрому переднику на жене Эрналфа, появление Годсолов в Глеверине прервало еженедельное купание ее супруга. Кейт улыбнулась еще шире. Отсутствие главного стражника обернулось для нее удачей. Наверное, Господь решил вознаградить ее за те страдания, которые ей пришлось испытать минувшей ночью. Кейт подошла к чану. Вода была еще теплой, но даже если бы она была ледяной, это не остановило бы ее. Она мгновенно скинула монашеское одеяние, в которое Рейф насильно обрядил ее, и осталась в своем вчерашнем наряде.

Осторожно ступив в чан, Кейт со вздохом облегчения погрузилась в воду, а затем снова приподнялась, смывая корочки грязи. Протянув руку к мылу, она зевнула. После купания надо обязательно поспать. Она так устала, что, вероятно, проспит до прибытия отца. Воспоминание о родителе несколько омрачило ее блаженное состояние. Спасение от Рейфа не означало, что ей удастся избежать замужества, которое наметил отец. В ее голове мелькнула предательская мысль, что все же, насильственный или нет, тайный брак с Рейфом был куда приятнее законного брака с сэром Гилбертом. Кейт решительно отбросила эту пагубную мыслишку, хотя при этом ощутила жжение в глазах. Она потерла их, не допуская слез. Она не будет плакать по Рейфу, потому что он хочет воспользоваться ее любовью в корыстных целях. Рейф Годсол оказался обманщиком, злоупотребившим доверием добродетельной женщины. Она никогда не выйдет замуж за него, даже если он ворвется в эту комнату, угрожая ей смертью в случае ее отказа подчиниться ему.

Через час после того как Рейф проник в Глеверин, он стоял в самом низу лестницы, ведущей к холлу. Рядом с ним робко жался тщедушный священник, который служил у Уилла в Лонг-Чилтинге. Узкий остренький носик, удлиненный подбородок и соломенного цвета волосы делали его похожим на облезлого лиса. По другую сторону от Рейфа стоял Эрналф, бывший доверенный хозяина Глеверина, который после сражения как-то весь съежился и поблек. Его непричесанные после мытья волосы торчали во все стороны, одежда разорвана на плече, а лицо забрызгано кровью воина-толстяка — единственного, кто погиб в этом коротком сражении. Когда Рейф встретился с ним взглядом, лицо Эрналфа окаменело, в глазах затаился гнев. Рейф его понимал. Эрналф потерял сегодня гораздо больше, чем власть над Глеверином. В его возрасте и после потери имущества, которое он обязан был защищать, у него не осталось надежды на то, чтобы снова занять такую же должность, хотя в падении Глеверина не было его вины. Охваченные паникой люди второпях не смогли привести в действие запорный механизм ворот, и их заклинило. Перед ворвавшимися в крепость воинами Годсолов у Эрналфа не оставалось выбора — он мог либо сдаться, либо потерять всех своих людей.