Я долго сидел, не шевелясь, ожидая, когда она успокоится. И только услышав легкое ровное дыхание, осторожно вытащил руку, на цыпочках прошел к другой кровати и, не разбирая ее, вытянулся на покрывале.

10

Москва встретила нас низкими тучами и холодным осенним ветром. На липах уже начали желтеть листья, некоторые из них, срываясь, кружились в воздухе, словно выпавшие у птицы в полете перья. После пражского тепла показалось, что мы попали на другой континент. Погода навевала грусть.

Маша была в хорошем настроении. Внезапная ночная боль прошла, остались, похоже, только приятные воспоминания о Праге. Перед самым отлетом в Москву мы все-таки сходили в храм Святого Вита. Машу потрясла его высота и огромные, почти от пола до потолка, цветные витражи на библейские темы. И, конечно, орган, который начал играть, когда мы заходили в храм. Мы остановились под высоченными сводами, несколько минут ничего не видя, слушая только музыку. И лишь потом начали разглядывать скульптуры и витражи. А торжественная органная музыка играла и играла и от тяжелых дверей внутрь храма потянулась цепочка туристов. В наших храмах такое же впечатление производит хороший церковный хор.

Когда мы вышли из храма, Маша взяла меня под руку, прижалась щекой к моему плечу и сказала:

— Вот теперь я могу говорить всем, что побывала в Праге. Без храма Святого Вита впечатление было бы неполным.

Ее глаза радостно светились, с лица не сходила счастливая улыбка. Она не отпускала моей руки до самого отеля. И даже потом, когда сели в самолет, она все время старалась коснуться то моего плеча, то локтя. Словно это придавало ей дополнительную уверенность в себе.

Мне было хорошо с ней. Глядя на то, как радовалась она, я тоже чувствовал себя счастливым. Это чувство, несмотря на холодную погоду, осталось и в Москве.

— Я хочу и сегодня быть только с тобой, — сказала она, когда мы вышли из метро и направились на Шоссе Энтузиастов. — Сейчас зайдем в магазин полуфабрикатов, купим что-нибудь поесть, а потом запремся в комнате и останемся хотя бы на сутки одни. Только ты и я. Хочешь этого?

— Очень, — сказал я, глядя на радостную Машу. — Я так соскучился по тебе.

— Я всегда говорила, что ты у меня чудо. — Маша закрыла глаза и потерлась щекой о мое плечо. Мне даже показалось, что в эту минуту она может замурлыкать от удовольствия.

Я переложил тяжелую сумку, в которой звякнули бутылки, из одной руки в другую и Маша чуть отстранилась от меня. Мы везли с собой полдюжины велтлинского и перлы Моравы. Эти мягкие сухие вина понравились нам в Праге больше всего.

В кулинарии недалеко от Машиного дома мы купили цыплят табака, заливную рыбу, несколько салатов. У входа в магазин старушки продавали цветы. Я взял большой букет гладиолусов. Мне показалось, что цветы будут придавать особый уют квартире, в которой мы решили побыть только вдвоем.

Маша взяла гладиолусы, прижав их одной рукой к груди, как прижимают маленького ребенка, и, улыбаясь, посмотрела на меня. Потом сказала:

— А, в общем-то, можно пригласить и девчонок. Пусть умирают от зависти.

— Я не хочу тратить время ни на каких девчонок, — сказал я. — Тем более видеть кого-то умирающим. Я хочу быть только с тобой.

— Не будь эгоистом, милый, — смеясь, ответила Маша.

— Я еще никогда не был таким эгоистом, как сегодня, — сказал я. — Мне хочется расцеловать тебя всю от макушки до кончиков ногтей.

— Ты самый замечательный эгоист на свете. — Маша снова прижалась щекой к моему плечу. — Это правда, милый.

Мы перешли улицу, поднялись на шестой этаж, позвонили Ольге, чтобы забрать у нее ключ от квартиры. За дверью стояла мертвая тишина. Я нажал на кнопку звонка еще несколько раз, подолгу не отпуская палец. Из комнаты донеслись какие-то шорохи, дверь открылась и на пороге появилась Ольга. Она была в ночной рубашке и накинутом на плечи халате. Увидев меня, Ольга торопливо запахнула халат и сказала заспанным голосом:

— Извините, я сейчас переоденусь.

— Ты до сих пор не встала? — удивилась Маша.

— А чего мне делать? — ответила Ольга. Я понял, что у нее опять возникла проблема со своим любовником.

— Дай ключ, — сказала Маша, не обращая внимания на тон, которым разговаривала с нами Ольга. — Через часок приходи к нам, мы тебя ждем.

— Он у ребят. Они еще не уехали. — Ольга завязала пояс на халате, который снова распахнулся.

— Как не уехали? — Маша растерянно посмотрела на меня.

— Заходите, — предложила Ольга. — Чего стоите на лестничной площадке?

Мы прошли в комнату. Ольга накрыла покрывалом постель, забрала со спинки стула колготки и черный ажурный лифчик и скрылась в ванной.

— Ну и как мы их теперь выкурим? — спросил я упавшим голосом. От вида неухоженной холостяцкой Ольгиной квартиры у меня испортилось настроение.

— Что-нибудь придумаем, — ответила Маша. — Не будем портить себе праздник из-за временных неудобств.

«Ничего себе неудобства, — подумал я. — Пустили гостей за Христа ради на пару дней, а они устроили нам головоломку».

Я почему-то уже считал Машину квартиру своей.

Ольга вышла из ванной одетой и накрашенной. Увидев мою постную физиономию, сказала нарочито грубовато:

— Чего скис? Сядь, мне надо с вами поговорить.

Я сел на стул, стоящий около стены. Ольга сцепила пальцы и вывернула ладони, щелкнув суставами.

— Не знаю, с чего и начать, — сказала она. — В общем, ребятам надо задержаться еще на пару дней.

— Ну и что? — ответила Маша — Пусть перебираются к тебе.

— Во-первых, их пятеро, — сказала Ольга. — А, во-вторых, если они перейдут ко мне, я буду вынуждена перейти к тебе. Что от этого изменится?

У Маши задрожали губы. Она положила гладиолусы на стол и, словно слепая, шаря за собой рукой, села рядом со мной. Ольгины слова стали для нее полной неожиданностью. Я лихорадочно начал искать выход из положения. Первой мыслью было взять Машу и уехать к Гене. Нина — женщина умная, она все поймет и устроит нас с почестями, достойными лучшего друга мужа. Но у них в семье свои проблемы. У Гены не ладится с работой и я не знал, завершился его развод с газетой или нет.

В любом случае настроение у них не самое лучшее. Одного меня они примут без всяких слов, а с Машей все гораздо сложнее. Заявившись без предупреждения, можно поставить ее в неудобное положение. Я нагнулся к ней и тихо произнес:

— Может поедем в гостиницу?

— Нет, — тряхнула головой Маша. — Я останусь здесь.