Кстати, надо зайти в отдел кадров, интересно, кто теперь там новый начальник.

Чувствую, что осталось совсем немного времени до того момента, когда стыдно будет признаться, что когда-то имел медицинское образование. А если еще сказать, что денег с пациентов ты никогда не брал не по той причине, что не давали, а в качестве благодарности не отказывался разве что от приличного напитка, тебе будут весело плевать в харю. Потому что не поверят. А если удастся убедить, то скорее всего просто назовут мудаком и будут абсолютно правы. Ну что делать, если не научился вымогать денег с пациентов, если в наше время по этому предмету не было хороших учителей. Зато сейчас есть, но учиться уже поздно.

На работу устраивается новый врач-гинеколог. Первое дежурство. Сразу же, чтобы не было иллюзий насчет нашего контингента: на операционный стол попадает местная девушка лет 20. У селянки во рту всего два зуба, зато полный живот гноя. Тяжелая половая жизнь, сгнившие придатки. СПИД. После операции сидим в ординаторской, разговорились. Рассказываю о больничке, внутренних правилах, о взаимоотношениях. Симпатичная тетенька, муж военный, отслужив положенное на Севере, решил возвратиться домой. Купили квартиру в поселке, у нас квартиры подешевле, чем в городе, пока устроилась к нам, потом будет видно. Речь у доктора несколько старомодна, перегружена определениями, но в то же время интеллигентна и удивительно правильная. Так бывает, когда старинный диалект прошлого века сохраняется в изолированной группе людей. Дословно процитировать невозможно, но в переводе на простой, понятный современным людям язык ее вопрос звучал бы примерно так:

— Слушайте, а что это за херня сидит в кабинете главного врача? Я к нему подкатила, подписать заявление на работу, а это чмо мне заявляет: «Так, вы когда будете сидеть на приеме в консультации, смотрите, если хоть один человек от вас уйдет, не оставив в кассе или у вас в кабинете 10 тысяч, значит, вы напрасно отработали свой день. Если оставит в кабинете — половину принесете мне. В случае чего, я прикрою. Но смотрите, если не согласны, мы с вами быстро расстанемся». Я спрашиваю, а с кого тут брать? Тут нищета сплошная, а он мне: «А меня это не еб…! И не надо считать деньги в кармане пациента, считайте в своем. Есть много дополнительных процедур, лазер, пиявки, прочая ерунда, раскрутите, пусть идут, делают за дополнительную плату». Это что у вас, в порядке вещей?

— Да нет, — отвечаю, — не было никогда такого. Попадались отдельные любители, но как-то их быстро ставили на место. А заявление подписал?

— Подписал, с испытательным сроком. Но надеюсь, я за пару месяцев осмотрюсь, когда мы окончательно переедем, найду работу. Так что я у вас временно, чтобы непрерывный стаж не потерять.

Жаль, доктор не проработала испытательного срока. Хороший хирург, нашла работу в городе.

С каждым днем все больше кажется, что наша маленькая больница успешно борется за звание психиатрической. С одной лишь разницей: если в психиатрической больнице душевнобольные граждане лежат в палатах, то в нашем дурдоме они захватили власть и расставили на посты своих людей. И руководят. При том, что больные — люди относительно нормальные. Носишь в кармане блокнотик, записываешь, успеваешь не все, жаль, что рабочий день слишком короткий. Вокруг столько интересного. Даже местный дурачок-алкоголик, которому лобный инсульт добавил шарма и некой экстравагантности, и тот на фоне нового руководства кажется высокоинтеллектуальной, гармонично развитой личностью. По крайней мере вполне ориентируется как в окружающей обстановке, так и в собственном теле. Просит пить, просит есть и постоянно занимается онанизмом, единственное, что успешно делает сам. Плохо, что кормить его приходится с ложки, на руки надеты специальные рукавички от онанизма, приобретенные заботливой родней. Есть такие, с подушечкой на ладонной поверхности, которая не позволяет сжать пальцы в кулак. Рукавички не мешают его занятию, но ложку держать в руках не позволяют. Медсестры, наблюдая целыми сутками за процессом, стыдят врачей мужского пола:

— Вот смотрите, дурак дураком, а сегодня уже восьмой раз. А с вас толку? Учились бы.

Мой новый заведующий успешно заменяет занятие онанизмом раскладыванием пасьянса, зато совершенно лишен способностей к ориентировке в окружающем. Проходя мимо, слышу, как он разговаривает с родственниками пациента:

— Вы не волнуйтесь, с ним все в порядке, я договорился (местоимение «я» хотя и выделено интонацией, но это полное вранье, договаривался начмед) о переводе его в клинику нефрологии. Ничего страшного, почки работают…

Деликатно в стороне интересуюсь:

— А вы не в курсе, что больной уже с час назад умер? Как им теперь объяснить, что с ним не совсем все в порядке?

Ремонт — стихийное бедствие. У нас — катастрофа. Вереница таджиков тащит оборудование с оперблока вниз, в реанимацию. Опять интересно.

— Да, — отвечает руководство, — главный распорядился, временно операционные будут у нас.

— Тогда другой вопрос: а кто-нибудь позаботился обеспечить газами, кислород-то у нас есть, пусть давление на нижнем пределе, но ничего, сойдет, а остальные?

Заведующий отделением анестезиологии и реанимации, а называемся мы именно так, кандидат медицинских наук, спрашивает у простого врача:

— А что, разве для наркоза нужны еще какие-то газы? А какие?

— Закись нужна, или сжатый воздух, но тогда пусть покупают ведро севорана. А вообще-то положено и то и другое.

— Да ну вы бросьте шутить, я серьезно спрашиваю. Разве одного кислорода мало?

Две анестезистки притихли и ушли, оставив меня одного объяснять, что вообще-то мало. А можно ли попробовать? Да попробовать-то в жизни можно почти все, только многое можно попробовать всего лишь один раз. Не напились бы тетки от тоски, они могут.

Видимо, мои объяснения понравились, вопросы посыпались один за одним:

— А зачем мы заказываем интубационные трубки разного размера? А какие используются при наркозе? А почему старшая сестра заказывает трубки без манжетки? И кому они вообще нужны, двух-трехмиллиметровые? Разве можно человека продышать через такую трубку? А почему нельзя наркоз провести на чистом кислороде? По крайней мере, в экстренных случаях?

Пришлось записать вопросы, дома обдумать ответ. А лучше попросить на них ответить главного анестезиолога области. Он не переносит идиотов. Заодно спросить, кто взял на работу такого специалиста, да еще и заведовать отделением реанимации. Хотя зачем спрашивать, кто взял — известно.

Главный врач — существо позитивное, часа два на собрании рассказывает нам, как стало в больнице хорошо и здорово. Сидим слушаем, к общим собраниям как к бесплатному развлечению мы привыкли. Просыпаюсь от слов:

— Вот что за коллектив мне достался? Во всем видеть только недостатки. Мало вам платят, а простите, за что я вам должен платить? Зарабатывайте, я же вам не мешаю. Вот лучше почитайте, что о нас пишут.

Раздается стопка местных газет. Почитаем о наших достижениях в прессе, раз никак не можем разглядеть их сами: