– Так они не твои! – дошло до отца.

– И повести, и песни, – кивнул я. – По первоначальному плану мне нужно было приобрести известность. План поменялся, но это всё равно помогло. Если бы не пение, я не попал бы в квартиру Машерова.

– И Москва была нужна для этого? – спросил отец.

– Да, папа. Только это был плохой вариант. Извините, но я не буду говорить о своих делах, а Тане лучше вообще ни о чём не знать.

– Люся знает? – спросила мама, которая на удивление быстро поверила рассказанному.

– Знает.

– И когда мы умрём? – спросил отец.

– Лучше вам этого не знать, – ответил я. – Вы оба проживёте долго и умрёте из-за того, что медики неправильно поставят диагноз. У тебя не сразу распознают язву двенадцатиперстной кишки, а маму будут лечить от кисты, вместо герпеса. Зная это, я могу сказать, что вы добавите к своему немалому возрасту ещё лет по пять.

– А Таня? – спросила мама.

– Я переживу её на несколько лет. Ей можно со временем кое-что подсказать, но боюсь, что толку от моих советов будет мало. Она всегда жила своим умом и не слушала вас, с какой стати послушает меня?

– И как нам теперь к тебе относиться? – спросил отец.

– Это решайте сами. Я был и остаюсь вашим сыном. Больше доверяйте, а в остальном я не советую что-то менять.

– А как же теперь твои книги? – спросила мама.

– Пока больше не будет ни книг, ни песен, – ответил я. – Не из-за того, что кто-то против. Мне сейчас лучше не выделяться. Получим деньги за вторую книгу, и я разорву договор с издательством. А песни будем петь вам. Когда Машеров утвердится в Москве, тогда посмотрим. Если из-за изменения будущего не напишут какую-нибудь хорошую книгу или песню, это сделаю я, и не обязательно от себя.

– Будешь что-нибудь говорить родителям Люси? – поинтересовался отец.

– Что-нибудь буду, – ответил я, – а правду боюсь. Даже если поверят, вряд ли обрадуются тому, что их дочь связалась со стариком. Позже, когда мы с ней будем вместе и они лучше меня узнают, воспримут это совсем по-другому.

– Может, ты и прав, – сказал отец. – Я ждал чего-то необычного, но не такого. Если бы ты рассказал сразу, я ни за что не поверил бы. И никакие рассказы меня не убедили бы. Слишком много ты читал разной фигни, а язык и раньше был неплохо подвешен. Повезли бы тебя к невропатологу.

– В таких случаях возят к психиатру, – хмыкнул я. – Поэтому я вам ничего и не говорил. Да, я договорился, что летом нас с Люсей отправят в дом отдыха, так что планируйте ехать в отпуск без меня. И мне будут нужны деньги.

– Можешь брать, – сказала мама, – ты знаешь, где они лежат.

Следующий день был воскресным, поэтому утром я пошёл к Черзаровым. Выставили из комнаты Ольгу, и я рассказал Люсе о разговоре с полковником и о том, что всё открыл родителям.

– Боюсь, что твои не готовы к такой правде, но что-то сказать нужно. Как ты думаешь?

– Я их знаю, – сказала Люся. – Или не поверят, или поверят и перепугаются за меня. В обоих случаях будет плохо. Можно сказать о переводе. Отец будет недоволен, а вот мама обрадуется.

Иван Алексеевич недовольства не проявил.

– Если это не твои фантазии, то было бы неплохо. Служить осталось недолго, а жить собирались в Минске. А теперь и квартиры не ждать. Получается, что из-за тебя перетягивают и нас? Дочь, твой жених полон тайн и секретов. Кто бы мне раньше сказал, что с мальчишкой станут так носиться, ни за что не поверил бы. Наверняка твои таланты здесь ни при чём. Ты знаешь, в чём дело?

– Знаю, – сказала Люся, – но вам не скажу. Запретили мне кому-нибудь говорить, даже вам. Но ничего плохого там нет.

– Хочется закончить здесь седьмой класс, – сказал я, когда мы одевались для прогулки. – Осталось меньше полутора месяцев. Жаль, что не сообразил сказать об этом полковнику.

Отцу сообщили о переводе в середине мая. Днём позже о своём переводе узнал Иван Алексеевич. Через неделю прибыли офицеры, которые должны были их заменить. Несколько дней наши отцы передавали дела, а переезд организовали за неделю до окончания учебного года. Нам пошли навстречу и проставили четвертные и годовые оценки на несколько дней раньше.

– Жаль, что вы уезжаете, – сказала нам Ирина. – Хотелось бы работать с вами и дальше, но не судьба.

Я её понимал. В нашей школе каждый класс постоянно обновлялся, и до выпуска в нём оставалось мало тех, кто начинал учиться в младших классах. А тут уезжают сразу два отличника. Хоть у меня уже не было прежних отношений с ребятами, расставаться с классом было жаль. Мы решили, что постараемся сюда приехать, тем более что, если попрошу, наверняка дадут машину.

– Без вас в школе станет скучно, – грустно сказала Лена, бросив на меня взгляд, которого я безуспешно ждал от неё несколько лет.

– Хорошо, что мы уезжаем, – сказала Люся, когда мы вышли из школы.

– Если из-за Лены, то можешь не волноваться. Всё в прошлом, да и её отца скоро переведут.

– А дыру в заборе так и не заделали, – сказала Люся, пользуясь ею в очередной раз.

– И слава богу. Сколько пришлось бы терять времени, мотаясь в обход через проходную. Вам помочь собраться?

– Не нужно, – отказалась она. – Всё уже собрано. Завтра приедет машина, а погрузить мебель помогут солдаты. Плохо, что вы уезжаете на день позже.

– Плохо, что квартиры на разных этажах. Могли бы дать и на одной лестничной площадке.

– Что в этом месте особенного? – сказала Люся, не слушая моего брюзжания. – Нет многого из того, что есть в крупных городах, а уезжать не хочется. Мы приехали сюда раньше вас, я пошла в эту школу в первый класс.

– Вот тебе и ответ. Ты оставляешь здесь своё детство. Обычно с детством расстаются с радостью и рвутся к взрослой жизни, а что потеряли, начинают понимать много позже. Скоро снимут фильм «Щит и меч», и в нём будет песня о том, с чего начинается Родина. Родина начинается с детства, с этой дыры в заборе. Ты права: ничего особенного здесь нет, кроме того, что это место, где прошла самая беззаботная часть твоей жизни. Знаешь, как меня сюда тянуло? И ведь имел возможность приехать.

– А почему не приехал?

– А к кому? Я не о жилье, в Минске было много гостиниц, а денег у меня хватало. Главное – это люди. Каждый из вас унёс с собой кусочек моего детства, а в городке давно никого не осталось. А если кто-то остался, я прошёл бы мимо и не узнал. Для чего тогда приезжать? После распада Союза Белоруссии пришлось сокращать ту армию, которая ей досталась. Как я узнал, здесь тоже убрали военных. А ведь армия давала людям возможность заработать на жизнь. Здесь слишком многое изменилось. Я посмотрел фотографии этого места, сделанные из космоса. Прошёлся от Минска по железной дороге и почти сразу же нашёл городок по стадиону. Нашёл и нашу улицу в три дома, и школу. В вашем городке много всего понастроили, а на его окраинах вырос большой дачный посёлок. Даже сосны, которые меня помнили, стали вдвое выше. Наталья Платонова выложила в «Одноклассниках» фотографию нашего дома. Я потом объясню, о чём говорю. Я посмотрел на неухоженный дом и пустую улицу и окончательно понял, что никуда не поеду. Даже этот забор с дырой исчез. Ну пришёл бы я к школе, прислонился щекой к стене… Поплакать мог и дома, а сердце уже тогда было не очень… Возвращаться нужно к людям, а лучше оставить прошлое в прошлом, хотя это только доводы рассудка, а эмоции с ним не дружат. Это ведь свойственно не только людям. Я как-то читал о старой лошади, которую выгнали умирать. Так вот, эта доходяга прошла несколько тысяч километров и пришла туда, где впервые появилась на свет. Её опознали по клейму.