— Как говорится, прозит, — ничуть не смутившись, сказал Лебедев и снова принялся за еду.

— Ничего, — спросил он минуты через две, — что я сразу на обед тебя потянул?

— Завтрак, — сказал Михайлов. — Я ещё не завтракал. Ничего, Владимир Михайлович. Самое время перекусить. Как сейчас? Поедим и в гостиницу?

— Не гони.

Лебедев подозвал официанта и, показав на свою кружку, распорядился:

— Ну ты… это… ещё там посмотри. Местного. Парочку, я думаю.

Официант кивнул и ушёл.

Лебедев, повернувшись к Михайлову, укоризненно заметил:

— Что ты всё торопишься? И куда? Я тебя не подстёгиваю. Москва тем более.

Михайлов промолчал.

— Ладно, — Лебедев махнул рукой и с довольным видом откинулся в кресле. — Ты в своей работе лучше меня разбираешься. А мне уж в своей позволь разобраться. Сегодня, Алексеич, у меня ознакомительный день. В свободном режиме. Вот и хочу с тобой немного пообщаться. А ты норовишь в гостиницу меня поскорей засунуть. С рук, так сказать, сбыть. Скажешь, не прав?

— Зачем же так, Владимир Михайлович, — возразил Михайлов (но без особого энтузиазма… как будто даже отчасти и соглашаясь со словами Лебедева). — Весь в вашем распоряжении. Готов предоставить всю необходимую поддержку.

Лебедев улыбнулся и похлопал Михайлова по плечу:

— Квёлый ты какой-то стал, Алексеич. Прямо не узнаю тебя. Из Москвы-то другим уезжал. Ну, раскрой душу в общих словах. Пока время есть и текучка не заела. Неспроста же хмурый сидишь.

— Неспроста, — согласился Михайлов.

Официант поставил на стол ещё две кружки с пивом. Постоял немного и, не дождавшись нового заказа, ушёл.

Михайлов посмотрел вслед официанту и заметил:

— Зауважали вас, Владимир Михайлович. Мне вот дольше несут.

— Ладно, не отвлекайся, — ответил Лебедев. — Начал о деле говорить — продолжай.

— Продолжаю, — сказал Михайлов. — Ситуация и впрямь непростая. С Завхозом…

— С кем? — не веря своим ушам, переспросил Лебедев. — Да ты что говоришь-то?

— Правду, — горько усмехнулся Михайлов. — Чистую и неприятную правду, Владимир Михайлович.

— Хорошо подумал? — осведомился Лебедев. — Завхоз не с улицы пришёл. Бывший особист. Профессионал. В работе далеко уже не первый год. Представляешь, что через него проходит и что от него зависит?

— Представляю, — ответил Михайлов. — Потому и жизнь теперь у меня невесёлая.

— Мне как будто после твоих слов весело стало, — сердито произнёс Лебедев.

— И как же ты с подозрениями своими до Завхоза добрался?

— В Москве наша группа ведёт одного финансового жучка, — сказал Михайлов. — Возможно, доклад по этому делу через вас проходил. Счетовод…

— Слышал. Продолжай.

— Счетовод денежки на офшорки тянет. Есть счета в Риге, Таллинне. Есть в Лихтенштейне. И на Вирджинских островах кое-что имеется. И есть пара счетов в Германии и один в Швейцарии. С его помощью мы перегоняли деньги на финансирование…

— Понял. Давай дальше.

— В том числе и сюда. Обналичкой занимался Завхоз. У него вообще хорошая связка со Счетоводом.

— Да и имена обязывают, — усмехнулся Лебедев. — Один со счётами, второй с банным мылом… Так, дальше давай.

— Встречной проверкой в конце августа мы обнаружили недостачу на эстонском направлении…

— Сколько?

— Сто тридцать семь тысяч.

Лебедев опустил голову и сидел минуты две в молчании.

Потом спросил:

— Кто?

— Счетовод уводил налево, — ответил Михайлов. — Завхоз прикрывал здесь, на месте. Благо у него на фирме своя бухгалтерия имеется.

— Расписки? Платёжки? Банковские проводки?

— Липа, — отрезал Михайлов. — Фокусники и иллюзионисты. В нашей схеме на конечном этапе вылезли компании-получатели, которые реально контролирует эта парочка. А уж куда с их счетов деньги ушли — можно догадаться. У них, видимо, есть счета, реквизиты которых только им и известны.

— А нам?

— Счетовод с конца августа с плотным сопровождением ходит, — пояснил Михайлов. — Каждую его бумажку проверяем, но, как видно, кое-что он только в голове держит. Например, коды доступа.

— А что Завхоз?

— Вот с ним ещё хуже, — сказал Михайлов. — Денежки-то он вернул!

— Как?! — Лебедев изумлённо поднял брови. — Когда?

— Последний платёж — в пятницу.

Михайлов сделал глоток и, поставив кружку на стол, начал стучать по ней пальцами.

— Хватит тебе! — раздражённо прервал его Лебедев. — И без стуков этих тошно. Как у него получилось?

— А вот это точно не скажу. Семьдесят восемь тысяч он, похоже, вытащил из своего бизнеса. И до дна его опустошил. На счетах его компаний — ноль. Личные сбережения тоже — по нулям. Это точно, мы проверяли. Квартиру, машину, дачу он не продавал. Мы бы это мгновенно засекли. В долг тоже не брал — проверено. По крайней мере, проверили тех, у кого он мог бы взять… А вот, между тем, пятьдесят девять тысяч к пятнице у него откуда-то появились. Выводы?

— Хреновые выводы, — заметил Лебедев. — Семья у него где?

— Пока в Таллинне. Да долго ли за кордон их закинуть?

— Сам — не успеет, — уверенно сказал Лебедев.

— А если не сам? — спросил Михайлов. — Может, ему не только с деньгами помогают неизвестные нам друзья?

— Неизвестные друзья?

Лебедев посмотрел на белые стрельчатые своды потолка, задержал взгляд. Долго молчал, обдумывая следующую фразу. Потом, наконец, решительно выдохнул:

— В проверку.

— Нас ещё и пасёт кто-то, — не преминул напомнить Михайлов. — То ли местные, то ли кто из их новых друзей.

— Пасти могут из-за Топоркова, — возразил Лебедев.

— Едва ли, — сказал Михайлов. — Топорковым криминальная полиция занимается. А к нам явно другие люди интерес проявляют.

— Могли и криминальную подключить, — не сдавался Лебедев.

— Не их методы. Да и нет у них такой отлаженной системы по наружному наблюдению. Была бы — я бы знал.

— Здесь то хоть безопасно? — спросил Лебедев.

Михайлов кивнул и едва заметно махнул ладонью в сторону окна.

— Контроль.

— Ладно, — резюмировал Лебедев. — Надо форсировать события. Счетовода — в обработку. С Завхозом разбирайся на месте. Всю информацию в его группу сократить до минимума.

— А с Дачником что делать? — спросил Михайлов.

— А Дачник пусть на даче сидит и не высовывается. Если он проворонил утечку — просто голову открутим. А если и сам каким-то боком поучаствовал — открутим медленно. Для растягивания удовольствия. А с Топорковым, кстати, что у тебя творится? Как он, намёк наш понял?