Когда из одежды на нас даже фигового листа не остаётся, я подхватываю Ксюшу под ягодицы, отрывая от пола. Она жадно ловит мои лихорадочные поцелуи, возвращает ещё более жадные и обхватывает стройными бёдрами мою поясницу. Член упирается ровно туда, где ему самое место, а меня током пронзает от макушки до пяток, когда понимаю, насколько она влажная и горячая… снова. И это ощущение действует, как самый мощный афродизиак.

Сколько бы раз мы не занимались сексом, её готовность принять меня в любое время дня и ночи сводит с ума.

– Хочешь меня? – трусь головкой о влажную сладость влагалища, продлевая му́ку и растягивая удовольствие.

– Ты ещё сомневаешься? – возвращает мой же вопрос, а я смеюсь.

– Язва.

Краем глаза замечаю большой шкаф-купе, в зеркале на дверцах которого мы отражается полностью. Мгновение любуюсь её узкой спиной, цепочкой позвонков, стекающей вниз, и своими ладонями на идеальной заднице. Чёрт, от этого зрелища мои яйца сжимаются, причиняя почти невыносимую боль. Но я хочу, чтобы Ксения тоже увидела, насколько красива сейчас…

За один шаг, не выпуская Ксюшу из объятий, преодолеваю расстояние до шкафа, и ставлю снежную королеву на ноги. Поворачиваю лицом к зеркалу, а она охает, когда фокусирует мутный от желания взгляд на наших обнажённых копиях, запутавшихся по ту сторону реальности.

– Красавица моя, – говорю, становясь вплотную к ней и накрываю ладонью набухшую грудь с затвердевшими от возбуждения сосками. Они твёрдые, и это чертовски прекрасно ощущается. – Не закрывайся, смотри на себя, любуйся.

– Я… – пытается вывернуться в моих объятиях, отвернуться, но я крепко держу. Пальцами свободной руки обхватываю её шею, заставляя смотреть на себя, мешая сбежать.

– Открой глаза, смотри на себя, – приказываю, сходя с ума от её покорности. – Пойми наконец, что для меня нет никого красивее и желаннее чем ты.

В знак подтверждения своих слов покачиваю бёдрами, трусь головкой ставшего каменным члена о её поясницу. Туда-сюда, плавно и не торопясь. Чтобы прочувствовала, что делает со мной, и перестала закрываться от меня.

Смотрю в огромные глаза Ксюши, ловлю отражение желания в них, а в ушах бьётся и ревёт пульс.

– Обопрись руками, – снова приказываю, и Ксюша слушается, включаясь постепенно в игру. – Не отводи взгляд, смотри мне в глаза.

Когда её руки касаются зеркальной поверхности, я развожу её шикарные ноги в стороны, раскрывая её для себя сильнее. Она красива в этой позе настолько, что это почти не вынести. Моё сердце точно однажды остановится, когда в крови не останется ничего, кроме расплавленной жидкой похоти. Раскалённой и обжигающей.

– Возьми меня… – говорит, а в голосе нет жалобной мольбы, лишь полная уверенность в своём желании и страсть.

Я, наверное, никогда так быстро не надевал презерватив. Интересно, существует где-нибудь конкурс на скорость облачения в латексные доспехи? Уверен, я стал бы рекордсменом, и моё имя высекли на граните.

Когда уже не остаётся причин бороться с желанием, я всё равно оттягиваю момент, дразня Ксюшу и доводя себя до ручки. Касаюсь пальцем набухшего клитора, а Ксюша выгибается, когда подключаю второй палец. Я вытягиваю из неё все сомнения, запечатываю тревоги, чтобы не помнила и не знала ничего, кроме этого ощущения. И пусть её семейка то ещё сокровище, я прошёл в этой жизни и через худшее дерьмо. Вряд ли её мамаша может с моей сравниться, потому я понимаю Ксюшу и хочу ей помочь, хочу спасти, пока они не разрушили её ещё сильнее, не выжгли всю душу напалмом.

И когда влага первого оргазма орошает мои пальцы, а Ксюша выгибается, крича что-то бессвязное, я вхожу в неё, на мгновение замирая. Это такой кайф, чёрт его разорви… просто быть в ней уже кайф – даже кончать не нужно, чтобы стать счастливее.

– Смотри на меня, – повторяю приказ, раз за разом входя в неё до упора, до звенящих от вожделения яиц. – Блядь, я дурею рядом с тобой, просто с ума схожу.

Я несу ещё какую-то романтическую пургу, и она льётся из меня – из самого сердца выливается. А стоны, вылетающие из горла Ксюши – хриплые и непристойные – скручиваются внутри меня пружиной, и сердце колотится так, будто вместо него в моей груди огромный барабан.

Сжимаю руками её бёдра, двигаюсь сильнее и резче, насаживаюсь глубже, и взгляды наши в зеркальной глади связаны так крепко, что не разорвать. В них бушуют пожары и плещутся океаны, и я вдруг понимаю, что готов убить за неё. За один её взгляд убить готов.

Я кончаю бурно, словно в основании моего позвоночника прорвало плотину, и удовольствие скручивается узлом в каждой клетке моего тела. И всё это время я смотрю на Ксюшу, питаюсь её красотой, как паразит. Последние фрикции резкие и хаотичные, с Ксения расслабляется в моих руках, отдавшая мне всю себя.

– Мамочки, как хорошо, – выдыхает хриплое, а я прижимаю её к себе, чтобы не упала, хотя и сам готов рухнуть на пол.

– Это радует, – усмехаюсь, а Ксюша краснеет, глядя на меня в зеркало. – Кстати, я переезжаю сюда. И да, возражения не принимаются.

Ксения.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – спрашиваю, наверное, в сотый раз, ежедневно, а Рома снова и снова заверяет меня, что он в ясном уме и твёрдой памяти.

– Ты боишься чего-то? – время от времени пытает меня Литвинов, а я отрицательно качаю головой. В его глазах тревога, и мне это не нравится. Не хочу, чтобы он волновался обо мне и тревожился о своём выборе. Так мне лучше точно не станет.

Нет, я ничего не боюсь, просто… всё развивается с какой-то астрономической скоростью, и это непривычно и… странно. Да, именно странно, а на сердце тяжёлое чувство, что всё не может быть настолько сказочно.

Но я отбрасываю в сторону глупые сомнения и позволяю себе быть счастливой.

Дни бегут за днями, а никто из домашних не появляется на горизонте. Сердце щемит тяжёлое предчувствие, но я и его отгоняю прочь. Апрель сменяется маем, деревья обрастают изумрудной листвой, а мой новый номер молчит. Нет, на него звонят по работе, Литвинов часто присылает смешные сообщения, редкие подруги интересуются моей жизнью, но только не родные. Кто угодно, только не они. И пусть я понимаю, что сама запретила, но разве по-настоящему любящих людей должно это остановить? Не уверена.

Это так глупо, так неправильно, но я понимаю лишь одно: мне нельзя оглядываться, ни в коем случае нельзя, потому что это может сломать меня. Несколько раз, выпив лишний бокал вина, я порывалась набрать номер сестры, который знала наизусть, но каждый раз останавливала себя. Потому что просто не знала, что сказать. Не знала, как не сделать ещё хуже.

От тяжёлых мыслей отвлекает работа. Её так много, что иногда дышать некогда, но это и спасает. От сожалений, страданий и переливания из пустого в порожнее.

– Ксюш, спустись, пожалуйста ко мне, – таинственный шёпот Риточки отвлекает от сортировки разноцветных папок с рекламными кампаниями, и я бросаю взгляд на наручные часы.