Попрощавшись, я было отправился ко входу в отель, но заметил поодаль кафешку. Там я выбрал простецкий сэндвич и греческий кофе, оказавшийся растворимым, приторно сладким. С таким набором вышел на набережную, чтобы кофейный аромат сочетался с йодным морским бризом. Температура – что надо, не жарко, не холодно, свежо. Кажется, после дождя. Легкие сами глотают воздух большими ломтями.

Пришла из ниоткуда, потянулась у моих раскинутых ног, понюхала ботинок и села собака. Шрамы россыпью по морде. Явно битая жизнью, а правильнее сказать, людьми.

Тем не менее она не боялась. Не озлобилась, не превратилась в дикую псину с поджатым хвостом и бегающими глазами. Не перестала доверять, а напротив, мотала мне хвостом и, кажется, даже улыбалась глазами. Она стала бродячей, но осталась домашней…

Я часто говорил себе: «Я не хочу открываться», «Не за чем сближаться» и даже «Мир жестокий, так что буду таким же».

Ну, основания, конечно, у меня на то были. Но они же есть у всех. Никто не прошел безоблачный путь, встречая лишь честнейших и правильных. Да никто и сам таким не был – мы предавали, нас предавали.

Пес лизнул мне руку и лег на спину, подставляя живот. Я гладил его по свалявшейся шерсти и думал, что он словно принес мне послание: «Не переставай верить людям, пожалуйста. Что бы ни случилось, верь ради себя самого. Ведь зачерствеешь же, если не будешь верить».

Я сидел и глядел на море. Край неба уже начал светлеть. Пес давно убежал, но след от его языка холодил мне кожу на руке.

«Может быть, зачесть еще одну встречу – с псом? – хмыкнул я. – Наверное, меня даже Артур не поймет».

Поднялся и пошел к отелю.

Когда я оказался в номере, то кинул сумку возле кровати и по привычке глянул в зеркало. На меня смотрели чистые глаза спокойного человека. По лицу блуждала полуулыбка, а само оно выглядело благородным. Я сперва не понял почему, но присмотрелся и замер, не веря. Провел руками. Нет, не обман зрения. У меня пропал перекос, знакомый с раннего детства.

С такой обновкой я отправился в кровать. Мне оставалась пара часов сна, а после предстояло встать, позавтракать и выдвигаться к месту встречи. Оно лежало в четырех километрах от меня, прямо на берегу Эгейского моря, если верить координатам.

Утро только занималось, а я уже крутил педали арендованного велосипеда, выезжая на дорогу, идущую вдоль моря. Проехал мимо стилизованного пиратского корабля, миновал пару заброшенных военных баз. Несколько раз вяз в песке, катил велик, шел пешком и в 7:49 оказался на территории станции, посвященной водным видам спорта.

Станция звалась WindZone и была… Не знаю, аутентичной что ли. Наверное, именно такими были станции, когда серфинг считался лишь идеей о покорении волн, но никак не бизнесом: вручную крашеный игрушечный автобус, собранный из чего попало ангар, с торчащими в разные стороны парусами. Самодельные стойки с новенькими досками, пиратский флаг, нарисованный хлоркой, несколько шезлонгов, одна плетенная из бамбука раздевалка и заманчивый гамак.

На него-то я и завалился, глядя на море. Военный корабль с турецким флагом приблизился к острову настолько, что можно было разглядеть выражения лиц людей, находящихся на палубе. На перерез ему двинулись два борта береговой охраны. Турецкое судно развернулось и отправилось в сторону континента.

Услышав шум автомобиля, обернулся. Катилась красная «тойота корола купе», старинная, наверное, моя ровесница. Из окна выглядывала доска для серфинга. Машина остановилась на пригорке и сразу стала естественным дополнением этого места. Лысый мускулистый мужик легко выпрыгнул из нее и трусцой пустился ко мне, широко улыбаясь. Из одежды на нем были длинные цветастые шорты, бронзовый загар и зеркальные очки. Мужик протянул мне руку.

– Найс ту мит ю, Макс! Май нейм из Агизес. Ай уил би йоур коуч. – Сообщил он мне на ломаном языке.

Я обрадовался произношению. Да, оно оставляло желать лучшего, но так проще. Если бы он говорил на чистом британском, жуя звуки, я бы понял дай Бог половину. А так у меня «руслиш», у него «гриклиш», схожие диалекты.

– Найс ту мит ю ту. Лэт ми аск ю, коуч оф уат?

Агизес засмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Ю ар он финсерф стэйшн, мэн! Финдсерфинг коуч, фо шюр.

Вот оно что? Я спешил на самолет, не спал ночь и оставил любимую женщину в самом начале отношений, потому что Артуру взбрендило, что мне нужно научиться управлять доской с парусом?!

Я начал раздражаться.

Мой собеседник как почувствовал мой настрой и сказал не без гордости:

– Уел, сомтаймс Артур кеймз хиа ту мэйд трэйнинг. Анд виндсерфинг из э парт оф хис курс.

– Уай? – только и оставалось, что спросить мне.

– Бикоз ит хэз э гранд философи. Энд ю кэн юз ит ин йор лайф, – и в ответ на мою скептическую физиономию добавил: – Ю донт хэф ту белив ми. Джаст чек. Вел, вот сайз ду ю хэв. М?

– Йес, М, – ответил я ему. Агизес ушел в глубину базы и кинул оттуда мне гидрокостюм. Я пошел переодеваться, стараясь убедить самого себя, что все это, и правда, имеет глубокий смысл.

На острове Кос песка почти нет, от самого берега лишь темная галька.

Мне галька всегда нравилась больше – у такого моря нет обманчивого «гейского» оттенка, как на Мальдивах. Море с галькой выглядит по-настоящему: суровое, опасное, глубокое.

Но сейчас больше всего на свете мне был нужен мягкий песочек под ногами. Матерясь, я упал с доски и опять ударился пятками о дно. Боль была настолько резкой, что я всерьез задумался о том, нет ли трещины в кости.

Долго подумать мне не удалось. Мачта упала на плечо, ободрала до крови.

– Камон, мэн, би стронг! – крикнул мне Агизес, явно потешаясь.

Я вскочил на доску снова, поднял парус немного. Так, еще чуть-чуть… Пришедшая волна качнула мое импровизированное судно. Я упал вперед, на мачту, уперся в нее. Раскорячился, расставив ноги. Следующая волна опрокинула меня навзничь так, что я приложился ребрами о доску.

Агизес замахал рукой, приглашая вернуться на берег. Я спустился в воду и понуро поволок за собой доску с парусом. Сам виноват – не надо было хорохориться и говорить ему: «Да я сам разберусь!»

– Зэре а три мейн рулс ин винсерфинг, – начал объяснять мой тренер, похожий на звезду дешевого боевика.

Мы успели чуть поговорить о жизни: я знал, что он уволился из ВС Греции, чтобы заняться тем, что по-настоящему любил с детства, – досками.

– Лук, мэн.

Агизес забрался на старую доску, насаженную на ржавый штырь прямо на песке.

– Зе ферст рул из – ту стэй фокус он реалити. Ту би хиа! – многозначительно поднял палец вверх грек. – Йоур майнд хэв ту би хиа. Онли йоур бади, боат, сэйл энд уинд. Азервайс ю уил фол ин вотер! Йор майнд хэв ту би олвейс хиа, ин презент.