– Пойдем куда-нибудь, потолкуем, – предложил Клим.

Пройдя по улице, оказались за деревней. Здесь свернули с дороги и пошли полем.

По-летнему ярко светило солнце, пели жаворонки, из-под ног в разные стороны вылетали кузнечики. Где-то в лесу куковала кукушка. Но подельники словно не замечали окружавшей их красоты, да и не приучены они были видеть ее, как и наслаждаться доступными прелестями жизни. Всю дорогу Клим кипел. Все внутри клокотало. Какого черта они нянькаются с этими дикарями? У них на уме одно – молиться да трудиться. Все! Даже выпить толком нельзя.

– Ишь ты, морда американская, где он вспомнил про частную собственность! – стал возмущаться бандит, когда они удалились от деревни на приличное расстояние. – Ордер ему покажи!

– Не шуми, – одернул его Хвастун и с опаской оглянулся.

До ближайших домов было рукой подать.

– Ну, козел! – не унимался Клим.

– Чего ты на него взъелся? – попытался успокоить его Хвастун. – Он ведь тебя не как Клима Анисимова со двора выпер, а как представителя власти… Для него ведь мы полицейские. Так что прав твой Никитка, так с этими козлами и надо поступать.

– Но я же не мент! – продолжал возмущаться Клим, до которого с трудом доходили слова Хвастуна.

– Хорошо, – разозлился Хвастун. – Иди и скажи ему об этом! Еще признайся, что это ты его племяша завалил…

– Если мы ничего делать не будем, он к вечеру и так об этом узнает, – заверил его Клим.

– Не узнает, – покачал головой Хвастун.

Он был уверен: дремучий Леонтий поверил, что они московские полицейские, которые не хотят связываться с местными коллегами.

– Почему так решил? – удивился Клим. – Сейчас Леонтий в отделение заедет, и все.

– Не до этого ему, – насмешливо глядя на Клима, сказал Хвастун. – Сына надо спасать. Да и зачем ему в полицию, если мы здесь?

– Послушай, – схватил Клим Хвастуна за плечо, – он ведь в больничку поехал…

– Ну а куда еще ему ехать? – не понимая, к чему он клонит, захлопал глазами Хвастун. – И не маши ты так руками, на нас смотрят.

– У пацана ведь «огнестрел», – не обращая внимания на опасения подельника, продолжал Клим. – Дежурный «лепила» из приемного отделения обязательно сообщит в полицию…

– Точно! – дошло наконец до Хвастуна. – Что же делать?

– Не знаю, – признался Клим.

– Так, так, так! – Хвастун стал лихорадочно массировать большим и указательным пальцем виски. – Сколько до Кадареи?

– Почти сто пятьдесят, – отрапортовал Клим, досконально изучивший по картам район.

– Леонтий едет на грузовой «Газели», – стал рассуждать Хвастун. – Плюс в кузове раненый. Наверняка гнать не будет… Пошли! – Он увлек за собой Клима обратно в деревню.

Почти бегом дружки добежали до дома Леонтия, во дворе которого стояла их «Нива».

Хвастун бросился открывать ворота, а Клим быстро убрал клеенку и доски, которыми было закрыто от дождя разбитое при столкновении с козой окно.

– Дядя Сережа! – окликнула Хвастуна выскочившая на крыльцо круглолицая дочь Леонтия Пелагея. – Мамка спрашивает: вы куда собрались?

– Надо, – злясь, ответил Хвастун, вытаскивая служившую засовом жердь. – Ты за нами ворота закрой.

Клим запрыгнул за руль, завел двигатель и выехал из-под навеса. Хвастун даже не стал дожидаться, когда машина встанет. Проявив незаурядную для своего возраста прыть, он запрыгнул на переднее сиденье.

Оказавшись за деревней, Клим до отказа вдавил педаль газа в пол. Подлетая на ухабах, машина страшно гремела, надрывно ревел мотор, встречный ветер выбивал слезу.

– Вот он, настоящий драйв! – прокричал, захлебываясь от восторга, Клим.

Когда они направлялись в Ульинку, то районного центра не проезжали, однако оба знали развилку, которую показал Леонтий. Выехав на трассу, Клим прибавил скорости. Мелкие камешки весело зашуршали по днищу. Убегая от норовивших догнать клубов пыли, Клим то и дело бросал взгляд в зеркало заднего вида, словно уходил от ментовской погони.

Хвастун в этом романтики никакой не видел – он был стар для нее. Выходки Клима терпел, поскольку сейчас нужно было во что бы то ни стало догнать Леонтия.

Из-за поворота появился лесовоз. Он был пустой. Однако земли колесами в воздух поднимал не меньше груженого. Клим сбавил скорость, принял вправо и остановился. Едва мимо прогрохотал болтающийся на бревне прицеп, как все погрузилось в кромешную темень.

Хвастун схватил отворот куртки и прикрыл им нижнюю часть лица.

– Козел! – протянул он, когда едва заметный ветерок слегка развеял завесу.

Снова тронулись в путь и вскоре миновали развилку. Дорога стала уже. Хвастун прикрыл глаза, которые уже резало от встречного ветра.

– Вон он! – закричал Клим.

Хвастун посмотрел вперед и увидел у обочины «Газель» Леонтия. Сам он стоял в кузове и яростно махал руками.

– Сломался! – облегченно вздохнул Клим, сбавляя скорость. – Ну, и где твой Бог?

– Только не спрашивай его сейчас об этом! – попросил Хвастун.

– Господи, неужели ты услышал мои молитвы! – тряся над головой руками, едва не плакал Леонтий.

– Это не Господь услышал, а как раз дьявол, – выбираясь на дорогу, зловеще улыбнулся Клим.

Но убитый горем отец не расслышал его слов и продолжал рассыпаться в благодарностях к Богу, Хвастуну и Климу.

– Что случилось? – с опаской оглядевшись по сторонам, спросил Хвастун.

– Движок заклинил, – едва не плача, ответил Леонтий. – Ехал тихо… То первая, то вторая… Я звонить, а тут, как на грех, телефон не работает.

– Это хорошо, что не работает, – подходя к машине, сказал Клим.

– Почему? – дрогнувшим голосом спросил Леонтий.

Клим взялся за край борта, поставил ногу на колесо и легко перемахнул в кузов.

– А потому, что не надо тебе в больницу, гнида!

– Значит, все правда, – сник Леонтий.

– Что правда? – в один голос спросили Хвастун и Клим.

– Да то, что вы это парня моего подстрелили, – с горечью сказал он.

– Вот и разъяснять ничего не надо, – обрадовался Хвастун. – Значит, теперь ты знаешь, зачем мы здесь? Кстати, а кто тебе сказал про нас?

– Петруша в себя пришел. – Леонтий посмотрел на сына. – Я сначала не понял, чего он бормочет… Думал, бредит. За что вы мальца сгубить хотите?

– Разве это малец? – скривился Клим. – Уже в армию пора.

– Хватит трепаться! – спохватился Хвастун. – Надо перегрузить раненого в нашу машину.

Вдруг Леонтий, который, как вначале показалось Хвастуну, смирился с тем, что его сын станет разменной картой в этой борьбе за сокровища, не размахиваясь, толкнул Клима кулаком в грудь.