Он не мог сказать ей, что ее или кого-то, похожего на нее, убили у него на глазах. И он ничего не сделал. Эфраим уставился на лужу, образовавшуюся вокруг ног. Наверняка ему только казалось, что у нее розоватый цвет. Он вздрогнул.

Зои успокоилась.

– Пошли ко мне, расскажешь по дороге.

Эфраим уронил четвертак в фонтан, положил руки на колени и согнулся пополам. Он не мог двигаться, совершенно вымотался и все еще видел тело Джены. Нельзя было брать ее с собой. Нужно было послушаться, когда она уговаривала не идти за монетой. Он пытался помочь Натану и закончил тем, что потерял обоих друзей.

– Эй, – Зои наклонилась и подобрала четвертак, отчистила его и повертела в руках с хмурым видом. – Я знаю, тебе сейчас нелегко. И ты явно через многое прошел.

– Ты даже не представляешь через что, – отозвался он.

– Но на отдых сейчас времени нет.

– Дай мне всего минуту.

– Ты сильнее, Эфраим, – она с силой вжала монету в его ладонь и согнула пальцы. Уверенно и настойчиво. Потом ласково посмотрела на него, встала и потянула за собой.

Он посмотрел в ее глаза. В ее голубые глаза, и напомнил себе, что это не Джена, неважно, сколь сильным было сходство.

– Откуда ты знаешь? Мы даже не знакомы.

– Я знаю, потому что мой Эфраим не стал бы сидеть здесь. Теперь пошли, – она опустила глаза на его босые ноги. – Там, откуда ты пришел, люди не носят обувь?

Ошеломленный, Эфраим последовал за Дженой – нет, Зои. Казалось, она старалась держаться более темных сторон улицы. Было всего десять часов вечера, но центр Саммерсайда словно вымер.

– Где все?

– Сейчас комендантский час, – ответила Зои.

Он тупо уставился на девушку.

– Дети не имеют права выходить из дома после заката, – она остановила его на углу улицы, и они подождали, пока зажжется зеленый. – Мы должны быть осторожнее.

– Как-то это крутовато, не находишь?

– У нас война. Говорят, это для нашей же безопасности.

– Эм… И с кем воюем?

– С Ираком, Ираном, Северной Кореей. Советский Союз тоже собирается подключиться.

– Ты имеешь в виду Россию?

– И весь остальной Советский Союз. А это означает, что Китай, возможно, тоже долго думать не станет.

Все звучало так, словно началась Третья мировая война.

Эфраим в задумчивости шагнул с тротуара на дорогу…

Зои схватила его за руку и отдернула назад в тот самый момент, когда машина на всей скорости пролетела в футе от Эфраима. Загудел сигнал, автомобиль с визгом остановился в половине квартала, тормозные фары сверкали, словно разъяренные глаза.

– Ты пытаешься себя убить? – спросила Зои.

Дверь машины распахнулась, оттуда кто-то заорал.

– Проклятие. Пошли! – рявкнула девушка.

Она схватила его за руку, и они побежали по улице, быстро нырнув в окутанные тенями ворота какого-то здания. Эфраим застонал, наступив на кусок разбитого асфальта. Босиком бегать было очень больно.

– Та машина взялась ниоткуда! – выпалил он.

– Разве мама не учила тебя смотреть в обе стороны, прежде чем переходить улицу? – спросила Зои.

– Я посмотрел, но та машина была на другой стороне дороги, – ответил он.

– До тебя все еще не дошло? Это не твоя вселенная. Здесь все иначе, – она вздохнула. – Просто будь осторожнее.

Она вновь побежала, и Эфраим последовал за ней по пешеходной дорожке, нервно оглядываясь направо и налево. Мимо пронеслась еще одна машина, вновь не по той стороне улицы. Водитель сидел на месте пассажира, совсем как в Европе.

Эфраим бежал молча, прокручивая в уме ее слова. «Это не твоя вселенная». Значит, теория Джены о множестве миров оказалась верной, и он очутился в параллельном, где машины ездят по другой стороне улицы, в городе введен комендантский час, а Соединенные Штаты проигрывают войну. И Джену зовут Зои.

Он смотрел на девушку, пока они шли, подмечая, что еще здесь изменилось. В этой вселенной существовал другой Натан – Нейт. И другой Эфраим.

– Вот мы и на месте, – объявила Зои.

Ее дом походил на тот, к которому он привык, только, может, его сильнее потрепала непогода. Газон перед входом высох и погиб, знаменитые цветы миссис Ким утонули в сорняках. Джена вытащила кольцо с ключами и начала открывать дверь. Похоже, в ней были установлены четыре разных замка.

Девушка положила руку на грудь Эфраима. Ее ногти без всяких следов лака оказались коротко острижены.

– Тебе придется вести себя потише. Подружка отца сегодня ночует здесь, – серебряный гвоздик в носу сверкнул в свете уличных фонарей. Это было даже сексуально.

– Его подружка? А что случилось с твоей мамой?

Зои поморщилась.

– О нет. Мне не стоило этого спрашивать…

– Ничего. Ты же ничего не знаешь. Я скоро все расскажу. Просто не шуми. Мы пойдем в мою комнату, а отец не любит, когда я привожу парней домой.

– И часто это случается? – спросил Эфраим.

– Ну хорошо. Он не любит, когда я привожу домой тебя. С тех пор как он застал нас… – Зои отвела взгляд в сторону.

– А, – Эфраим заткнулся и пошел за девушкой наверх. В этой вселенной он чувствовал себя таким потерянным.

У ступенек его вдруг настигла неприятная мысль. Если монета была настолько могущественной, чтобы перенести его в параллельную вселенную, то, возможно, она уже делала так раньше.

Каждый раз, когда он загадывал желание.

Вот что пыталась сказать Джена перед тем, как ее убили.

– Проклятие, – не выдержал он. Его слегка мутило.

– Тише ты, – велела Зои, ведя его за руку.

Пока они крались на второй этаж, из комнаты рядом с лестницей послышался женский смех. Зои закатила глаза и пихнула Эфраима к своей спальне в конце коридора. Закрыла и заперла за ними дверь.

– Я видела его новую девицу только раз. Думаю, она преподает живопись в колледже. Или вообще студентка. Выглядит не старше меня, – она опять сморщила нос, всем видом демонстрируя отвращение.

Зои рухнула на кровать, а Эфраим остался стоять, раздумывая, что ему делать. Она носком ноги указала ему на кресло у стола.

Он осмотрелся, думая, насколько сильно отличалась эта комната от спальни Джены, которую он так и не увидел. Судя по тому, что книги здесь занимали все свободное пространство, а большинство стопок были высотой почти с него, у Зои имелось нечто общее с двойником.

– Ты все это прочитала? – спросил Эфраим.

– Еще нет. Но я над этим работаю, – она указала на одну кипу и улыбнулась. – Это на август.