Лариса решила впустить меня в самые укромные уголки своей памяти, и мне очень хотелось оставаться там как можно дольше. Но благоразумный человек, каким и являлась наша новая знакомая, вряд ли разрешил бы копаться в своих секретах с первой минуты знакомства. Это была ее территория, и я не имела права тотчас требовать от нее откровенности. Нужно было немного подождать. И если действовать осторожно, то можно будет узнать много интересного.

— Итак, вам стало известно о том, что я прилетела в Москву, — сказала Лариса. — Откуда? Вам об этом рассказала моя бывшая соседка Клара, я все правильно поняла? Потому что больше некому. Я ей позвонила перед вылетом из дома, предупредила, что скоро буду.

— Она просто случайно обмолвилась, — ответила я. — И тогда уже я решила, что встреча с вами поможет мне кое в чем разобраться.

— Помогу, — согласилась бывшая сожительница Игнатьева. — Но пока что не понимаю, в чем именно. Вы сказали, что квартира Бориса теперь принадлежит его племяннице, а ваша работа состоит в том, чтобы ей никто не помешал получить то, что причитается.

— Все верно, — подтвердила я. — Она вот-вот получит на руки все документы.

— Но кто-то не хочет, чтобы она становилась наследницей, — продолжила Лариса.

— Этого мы и боялись, — подтвердила я.

В разговор решила вступить Инесса.

— Я как чувствовала, — сказала она. — Просто я еще в Тарасове вдруг стала волноваться. На ровном месте. Знаете, вот вроде бы все хорошо, все правильно, а где-то сбой системы. Его еще не видно, но места себе не находишь. Поэтому я обратилась к Татьяне, а Татьяна попросила Мишу… а он же юрист… ну, вот мы и приехали. С моим женихом, он тоже здесь, но у него много работы.

Ее сбивчивый рассказ неожиданно заинтересовал Ларису.

— И с какого же момента что-то пошло не так? — спросила она. — И в чем именно это выражалось?

— Позвольте, я отвечу вместо Инессы, — попросила я. — Просто она не всегда находилась рядом. А вот мне пришлось столкнуться с ситуациями, требующими объяснения.

— Например?

— Например, в квартиру Бориса Семеновича пытался проникнуть неизвестный. Ему не повезло, не справился с замком. И он решил, что ему в этом может помочь наша общая знакомая Клара Николаевна. Она не стала открывать ему дверь и правильно сделала — тот человек вел себя очень агрессивно.

— Ох ты, — покачала головой Лариса. — А можно узнать, как он выглядел?

— Клара Николаевна не смогла его описать.

— Понятно…

— Вы сказали, что иногда вместо Бориса Семеновича на ваши звонки отвечала какая-то девушка, — напомнил Миша. — Можно поинтересоваться, а он что, жил не один?

Лариса снова ответила не сразу. Казалось, тщательно отсеивала информацию. Словно выбирала из нее то, что можно нам говорить, а что не стоит.

— Давайте я расскажу все, как оно было. Но, возможно, это как-то вам поможет.

— Давайте, — Миша уселся поудобнее. — И никаких вопросов ни у кого не останется.

— У меня их и не было, — сказала Лариса. — Ну, давайте начнем сначала, и пусть это действительно будет начало, а не середина истории. Мы познакомились с Борей в парке аттракционов. Я там была с сыном, а Боря срезал путь домой и пошел не обычной дорогой, а именно через парк. Он увидел нас как раз в тот момент, когда Вадик закатил истерику, потому что не хотел уходить домой. Вадик — мой сын. Тогда он был совсем маленький. Боря остановился рядом с нами, присел на корточки и сказал Вадику, что у него очень красивая мама. Сын сразу же замолчал. Боря попросил Вадика беречь меня, а еще разрешить мне немного отдохнуть. Он как-то убедил сына в том, что меня надо слушаться. Помню, он сказал Вадику: в парке кругом шум и гам, а дома, возможно, по телевизору крутят мультики.

Вот при таких обстоятельствах мы и познакомились.

Он сразу же попросил номер моего телефона. Открыто заявил, что я ему очень понравилась. И Вадик мой тоже замечательный. И спросил в лоб: вы замужем? А я и замужем-то никогда не была. Так ему и сказала.

Сначала встречались по выходным, потому что у него постоянно было много работы. Он тогда переводил чью-то рукопись. Какая-то художественная литература. И пропадал в издательствах, потому что ему не разрешали забирать фолианты домой. Это потом стало возможным, позже, когда он ушел в свободное плавание.

Мы встречались год, наверное. За это время он кое-как поладил с сыном. Часто приглашал нас в театры на детские спектакли, а под Новый год через каких-то своих знакомых устроил нам экскурсию за кулисы цирка.

Он знал, что Вадика я родила без мужа. Тот человек исчез из моей жизни сразу же, как я ему объявила о беременности. В принципе, этого надо было ожидать — он был женат, в другой семье подрастала дочь. Я не винила его. Я его поняла. И сразу решила, что ребенку быть.

После роддома жила вместе с мамой. Она скончалась, когда Вадику было полтора года. Воспаление легких. С тех пор жилось очень тяжело, но как-то справлялась. Работала художником-оформителем. Поэтому, как вы понимаете, у нас с Борисом часто возникали общие темы для разговоров.

Когда я переехала к нему, мамину квартиру мы продали, а деньги от покупки вложили в золото. Боря был уверен, что золото — самая надежная валюта. Он эти золотые безделушки держал в своем кабинете, на самом видном месте. Говорил, что грабители в жизни не догадаются, где хранится этот клад.

Мы прожили вместе восемь лет. И, наверное, это был не предел, но в какой-то момент все пошло наперекосяк. То ли я устала, то ли он… Но самой большой проблемой были его отношения с сыном.

— Почему же вы не оформили свой брак официально, Лариса Николаевна? — поинтересовалась я.

— Сначала не торопились с этим. Думали, успеется. А потом уже и речи не заходило. Боря однажды спросил меня, почему я не требую пресловутой печати в паспорте. Я тогда ответила, что боюсь. Это может все изменить. Вот так я ему сказала. Больше тему он не поднимал. Понимаете, Вадим становился старше, а вместе с этим обострялись отношения между ними. Думаю, Борис понимал, что Вадим не будет рад, если обретет настоящего, официального отчима. Это бы повлекло за собой еще более серьезные неприятности, а мы и так жили, как на пороховой бочке.

— Сколько лет было вашему сыну, когда вы познакомились с Борисом Семеновичем? — спросила Инесса.

— Ему было почти пять лет. А расстались мы с Борей, когда сын учился в выпускном классе. Ему тогда было почти восемнадцать.

Мирно расстались, к слову. Никаких претензий, никаких обид. Борис был вымотан и морально, и физически. В последние годы нашей жизни у него было очень много работы. Не спал ночами, бывало. Некоторые работодатели, которые снабжали его работой, совсем потеряли стыд. «Боря, вот тебе статья. Перевод нужен через два часа». А у Бори глаза красные — всю ночь строчил диплом сыну своего друга. Борис просил дать ему больше времени. Времени у людей не было. Они привыкли к тому, что он умрет, но сделает. А он ведь реально был истощен. И всякие простуды его доканывали. Да и дома было не все ладно, но разве это причина для других, если им срочно нужен результат?