— До встречи, Кейтлин. Думаю, мы с вами увидимся.

— Приходите утром к нам на завтрак.

— Там будет лорд Фармер.

— Неужели вас это испугает?

— Ничуть нет.

— Вот и хорошо. Я вас жду.

Домой Даниэль вернулся в отвратительном настроении. И тому было сразу несколько причин. Во-первых, за годы знакомства он привык считать Чарльза Диккенса другом семьи и своим другом, а иногда, когда Джон был занят, — старшим наставником. Диккенс многому научил его и казался хорошим человеком, а сегодня старые отношения, построенные на взаимном уважении и доверии, начали рушиться, словно карточный домик.

Даниэль все еще не хотел верить в то, что Диккенс имеет отношение к смерти Джона, но писатель явно занервничал, когда речь пошла о продаже дома и вывозе коллекции. В этом здании находилось что-то такое, что не давало Диккенсу покоя, и Джон это «что-то» не пожелал подарить или продать другу, а значит, на то имелись причины. И вряд ли эти причины были в полной мере понятны Диккенсу. Даниэль знал, на что способны даже самые хорошие люди в погоне за мечтой или страстью.

Второе, что не давало молодому человеку покоя, — лощеный, напыщенный и всезнающий сыщик, на которого, открыв от восторга рот, смотрела Кейтлин. Что девушка нашла в этом насквозь фальшивом служителе закона, Даниэль не понимал и злился. Правда, на себя он все же злился сильнее, так как считал, что любовные увлечения дальней американской родственницы не должны его волновать, а волновали.

Цилиндр и верхний сюртук Даниэль сбросил на пол прямо у входа, рядом с вешалкой, — от злости и желания хоть в чем-то проявить бунтарский характер и сегодняшнее отношение к миру. Стащив сапоги, завалился на кровать и взъерошил рукой аккуратно уложенные волосы, еще липкие от брильянтина. Это тоже раздражало. Поэтому молодой человек со стоном поднялся и, сев на кровати, крикнул:

— Мэлори!

Дворецкий появился практически сразу же.

— Приготовь мне ванну, — раздраженно бросил лорд Фармер и вновь откинулся на подушки, прикрыв глаза. За последние дни произошло слишком многое. Даниэля утомила охота на лис — он хотел просто отдохнуть и ни о чем не думать, но для этого в доме было слишком много посторонних людей, начиная с темноглазой соблазнительной родственницы и заканчивая пронырливым сыщиком. Который хоть и казался идиотом, но не настолько, чтобы не нарыть в этом деле нежелательных улик.

К тому времени, когда ванна была готова, молодой человек немного успокоился и отдохнул. О недавнем приступе раздражения и злости напоминала лишь пульсирующая головная боль.

— Ты грустишь и сердишься? — Меган появилась на пороге туалетной комнаты, когда Даниэль расстегивал пуговицы на рубашке.

— Это так заметно? — раздраженно бросил он через плечо.

— Я слишком хорошо тебя знаю.

Девушка шла по полу плавно и бесшумно, словно скользила. Ее обычно убранные в незамысловатую прическу волосы были распущены и вились, а блеклые глаза приобрели неожиданно глубокий синий цвет. Меган вся преобразилась, превратившись из серой мышки в неотразимую и неприступную красавицу, от которой веяло холодом и тайной.

Девушка подошла к Даниэлю сзади, сдернула с его плеч рубашку, обняла за талию и нежно прижалась щекой к его спине со словами:

— Я скучала.

— Да, я тоже. — Даниэль обернулся и привлек гостью к себе, нежно провел рукой по ее щеке, позволил поцеловать свою ладонь и запустил пальцы в гриву густых пепельных волос.

— Ты такой теплый, живой и дурманящий, — выдохнула Меган и, закрыв глаза, положила голову на плечо Даниэля.

— Ты тоже хорошо притворяешься, — ухмыльнулся лорд Фармер.

— Я стараюсь, ты же знаешь, я всегда стараюсь.

— Знаю.

Руки Меган скользнули вверх по предплечьям Даниэля. Мягкие ладони погладили шею, легли на затылок и с силой потянули на себя.

— Я тоскую по твоим губам, — шепнула она, целуя молодого человека в уголок рта. — Почему все не может быть как раньше?

— Ты знаешь почему.

— Скажи мне.

— Я боюсь потерять голову, ты иногда слишком неотразима! — За усмешкой Даниэль постарался скрыть истинные чувства, но девушку нелегко было провести.

— А мне кажется, дело не в этом.

Не отрывая взгляда от лица молодого человека, Меган медленно, пуговицу за пуговицей, начала расстегивать застежку на его штанах.

— В чем же? — Даниэль стоял, опустив руки, и с интересом рассматривал лицо своей подруги. Он не отталкивал ее, но и не делал никаких движений навстречу.

— Тут возможны два варианта. Я думаю, они оба верны.

— Удиви меня.

— Ты меня боишься. Как только ты узнал, кто я, все изменилось.

— Это не страх. — Даниэль ласково убрал с лица девушки пепельную прядку.

— А что же тогда?

— Хорошо, страх, — с усмешкой согласился он, опуская глаза.

По щеке девушки сползла одинокая слезинка, еще несколько похожих на росу капель затрепетали на ресницах. Даниэль нежно смахнул их рукой, поцеловал девушку в лоб и прошептал:

— Я не тебя боюсь, глупая. Ты все еще самое родное существо. Я боюсь себя. Физический контакт для меня значит не то же, что для тебя.

— Разве тебе не нравится то, что было между нами?

— Нравится, но это опасно и во многом противоестественно. Я люблю тебя, но как сестру.

— Я тоже люблю тебя как брата.

— Тогда, поверь, физические взаимоотношения в этом случае ненормальны и неправильны. Так не должно быть.

— Я не понимаю почему, — пожала плечами Меган и отступила, позволяя штанам молодого человека упасть на пол. — Раньше понимала. Сейчас — нет, — с грустью заключила она и снова шагнула вперед, обнимая.

— В этом-то и проблема. Для тебя физическая близость — будь то любовь или простые объятия — это стремление получить чуть больше тепла.

— Ты прав, мне всегда холодно. Ты… ты согреваешь меня лучше всего. — Прохладные губы коснулись шеи Даниэля, скользнули по груди.

— Спасибо, что помогла раздеться, — выдохнул Даниэль, освобождаясь из объятий, и сделал шаг назад, в сторону остывающей ванны. Не оборачиваясь на Меган, он скрылся в пене.

— Зря пытаешься убежать от меня таким образом, — хмыкнула девушка. — Мне кажется, ты меня искушаешь специально. Ты же знаешь мою сущность.

Меган присела на край латунной ванны и, перегнувшись, поцеловала Даниэля в губы — неторопливо, пробуя на вкус, возбуждая желание. Ее рука, обнимающая молодого человека за шею, начала бледнеть. Мышиное платье растаяло, освободив гибкую, стройную фигуру с узкими бедрами и трогательно выпирающими ключицами. Волосы тоже изменились: они стали длиннее и теперь напоминали извивающиеся, словно змеи, струи воды. Меган сама стала водой, полупрозрачной, перетекающей, но все еще сохраняющей соблазнительную девичью оболочку.