Я пустышка. И нахожу, что это круто. Мне нравится, что я могу, открыто признать сей факт. Вам не придется ломать голову над загадкой, что я собой представляю. Я ничто. У меня нет конкретных целей, и я не скрываю в прошлом Ничего слишком любопытного, слишком достойного внимания — никаких скелетов в шкафу. Но зато я беспредельно счастлив. Полагаю, этого достаточно, чтобы вы мною заинтересовались.

Я собирался стать художником, но думаю, если бы я и преуспел в этом стремлении, то успех принес бы мне одни страдания — пристрастие к спиртному, наркотикам или еще какие-нибудь скверные привычки.

Да, сначала я хотел стать только художником. Но потом у меня появились другие амбиции, я начал метить выше. И вдруг просто почувствовал себя счастливым. Внезапно, ни с того ни с сего. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие, зеркальная пустота.

Я был зачарован собой. Разве с вами никогда такое не случалось, когда вы долго смотрелись в зеркало? А как же, например, всем известная история Нарцисса? Дурачок влюбился в собственное отражение, словно там находился реально существующий объект страсти. Какое горькое разочарование! Вероятно, его можно считать первой жертвой фэшн-бизнеса, поддавшейся его искушению. Но все, же рано или поздно приходит время и вы начинаете догадываться, что вас обманывают. Вы начинаете осознавать, что видите перед собой лишь иллюзию, визуальную проекцию и ничего больше.

Пустота? Нет, это всего лишь новая глубина. Вы хотите знать, где ее дно? Я попробую до него добраться.

Что бы там ни было, это будет своего рода путешествие внутрь себя. Приключение в Зазеркалье. Я буду постоянно держать свои глаза открытыми и наблюдать. Как славно, что я так быстро понял, насколько была права Дороти Паркер, когда говорила: «Во всем, что ты видишь, гораздо меньше смысла, чем ты полагаешь».

Меня это поначалу удивило, но потом, как вы сами убедитесь, мне открылось истинное значение ее слов. Так что сейчас я всем доволен.

Я пустышка.

Солнце… луна… солнце… луна… солнце… луна… Что есть что?

Я лежал, свернувшись как огромный эмбрион, прижимая колени к груди и зажав нос пальцами, пытаясь вспомнить упражнение, которому учила меня Кара, когда вместе с девицами в отеле «Марракеш» я занимался йогой под ее руководством. Вдыхаем правой ноздрей, затем левой… или сначала левой, потом правой?

Интересно, тюремные охранники наблюдают за этим? Как Санта-Клаус, подглядывающий в дымоход…

Я было рассмеялся, но сразу всхлипнул от негодования — не очень-то приятно находиться в заключении. Я знал, что и потолки и стены прослушиваются и снабжены камерами наблюдения. Но я должен был сохранить свое человеческое достоинство, во что бы то, ни стало.

Я снова подумал о Каре. Мысленно я мог представить ее в облаке золотистого божественного сияния, одетую в бикини и застывшую в позе лотоса. Над ее головой, словно нимб, светило яркое солнце. Помнится, нам что-то говорили о дыхании солнца и дыхании луны, помогающих сконцентрироваться на источнике своей внутренней силы. Еще совсем недавно, пару дней назад, мне это удавалось без труда. Но что, же произошло теперь, когда мне просто необходима точка опоры? Я заставил себя вспомнить, как перебираю дома свой гардероб, как примеряю новый пиджак или солнечные очки.

Вытерев нос грубым рукавом оранжевой пижамы для заключенных, пропахшей дешевым стиральным порошком, и глубоко вздохнув, я задержал дыхание и затем выдохнул основную массу воздуха через рот, а остатки — через нос. Наконец мне удалось сфокусировать зрение, и я увидел перед собой красное пятнышко. Не помню, как его называла Кара — третий глаз или внутреннее солнце, а может, как-нибудь по-другому. Честно говоря, мне было все равно, лишь бы действовало. Появилось ощущение, словно моя грудная клетка вот-вот взорвется.

Я вздохнул, один раз, второй, третий, чувствуя, как все вокруг начинает кружиться — медленно, затем быстрее, еще быстрее… Я снова постарался сконцентрировать внимание на световом пятне. Но мне явно что-то мешало. Что же именно? Должно быть, страх, что свет внезапно исчезнет или погаснет. Вообще-то этот странный свет напоминал мне больше всего глаза собаки, которые светятся ночью за стеклом машины, если вам когда-нибудь приходилось оставлять в машине свою собаку в поздний час.

Круговращение продолжалось. Мне все больше казалось, что я никак не могу прийти в себя после вечеринки, где принял слишком много алкоголя. Машинально я прижал руки к полу, надеясь таким образом удержать равновесие. Надо было продолжать дышать, не останавливаться.

Наконец я задержал дыхание, и меня охватил страх, что я больше не смогу сделать ни единого вдоха. Что, если этот примитивный биологический механизм вдруг даст сбой?.. Я натянул на себя грубое белое покрывало и постарался больше не думать о дыхании.

Но мне так и не удалось преодолеть инстинктивный ужас человека перед выходом за пределы своего тела. Это чертово тюремное покрывало было рассчитано на преступников не столь высокого роста, как я. Ноги у меня задрожали, и я ощутил, что утрачиваю контроль над движениями. Нужно выбросить из головы все мысли о дыхании и собраться с духом. Лучше вообще запретить себе думать. Так… какого же роста должен быть преступник по общепринятым представлениям?

Но все мои попытки оказались тщетны. В соседней камере кто-то надрывно орал, мол, перебьет всех копов, а с другой стороны его товарищи по несчастью дубасили в стены и потолок, создавая адский аккомпанемент его воплям.

Я сел на постели, разглядывая свое узилище. Запирали меня когда-нибудь на замок? Я не мог точно ответить на этот вопрос. Но одно знал твердо — в тюрьме мне еще бывать не приходилось. Я много чего повидал за свою жизнь, начиная с захолустного пригорода, где я родился и вырос, и, заканчивая блистательным миром модельного бизнеса, но вот за решетку попал впервые. Запястья моих рук саднило от наручников, но это еще полбеды, хуже всего ощущение полного отчаяния.

Я взглянул на газеты, которые принес мне охранник.

«Сотрудник крупнейшего модельного агентства в Нью-Йорке арестован по обвинению в убийстве».

Рядом размещалась фотография Казановы с толстым слоем грима на лице и растрепанными темными волосами, в рубашке от Версаче соломенно-желтого цвета, в огромных солнцезащитных очках. Обеими руками он обнимал Кару и Киттен. И выглядел вполне здоровым, довольным и процветающим.

А ниже была моя фотография, на которой меня запечатлели в наручниках. Я пытался закрыть лицо. Раньше я наивно полагал, что все преступники пытаются сделать это, поскольку им стыдно. Но я-то, ни в чем не виноват! Почему же я делал то же самое? Теперь я знал ответ на этот вопрос. Мне не хотелось, чтобы меня видели в таком безобразном виде, да еще на фотографиях столь низкого качества. Например, пятно под моим правым глазом было исключительно следствием плохой съемки.