Анабелла громко застонала от боли.

– Маргарет, – приказала Джин, – нам нужна горячая вода и чистые тряпки, если у тебя есть.

Маргарет кивнула и заковыляла по комнате, собирая все необходимое, и даже добавила отрезок ленты из шкатулки со швейными принадлежностями.

– Чтобы перевязать пуповину паренька, – пояснила она.

Джин и леди Энн быстро раздели Анабеллу до сорочки, которую Джин немедленно задрала, обнажая огромный вздувшийся живот хозяйки.

– Согните ноги в коленях, чтобы я видела, что происходит.

Она присмотрелась внимательнее.

– Мария благословенная! Малыш вот-вот родится! Можете натужиться, Анабелла?

– Пресвятая Матерь Божья, если я этого не сделаю, боюсь, просто лопну! – воскликнула Анабелла и натужилась со всей мочи.

– Еще раз! И снова! – велела Джин. – Вот и ребенок! У нас девочка!

Она подняла окровавленного младенца, который громко закричал.

– Позволь мне увидеть ее! – взмолилась Анабелла, но тут же закричала: – Иисусе сладчайший! Боль! Какая боль!

Джин отдала плачущего ребенка бабушке. Старая Маргарет отвела ее в сторону и отдала тазик с теплой водой, немного бараньего жира, чистую тряпку, чтобы вымыть и успокоить малышку, прежде чем завернуть в пеленку.

Анабелла завопила еще громче. Ее вновь обуяла потребность тужиться. Что происходит? Она уже родила!

– Джинни, – застонала она, – помоги мне.

Джин наклонилась и увидела еще одну макушку.

– У нас еще один ребенок! – взволнованно объявила она.

– Близнецы! – ахнула леди Энн, прижимая к груди внучку. – Ты тоже была одной из близнецов, Анабелла!

Джин кивнула. Очевидно, мать Анабеллы потеряла второго ребенка. Но ни к чему рассказывать это молодой хозяйке, которая корчится от боли.

Анабелла снова застонала, но второй ребенок родился так же быстро, как первый, и стоило ей пару раз натужиться, как он выскользнул на свет Божий.

Лицо Джин осветилось улыбкой:

– Парнишка! Оба маленькие, но сильные.

Она вновь подошла к роженице, чтобы дождаться, когда выйдет послед.

Словно чтобы доказать правоту Джин, новорожденный заорал так же громко, как его сестра, чрезвычайно раздраженный тем, что его вытолкнули из уютного теплого и темного материнского чрева. Маленькое красное личико жалобно скривилось, крохотные ручонки сжались в кулачки. Его наскоро вымыли и туго завернули в пеленку, прежде чем положить на руки матери.

Анабелла переводила потрясенный взгляд с одного лица на другое. Ни один ребенок не унаследовал ее некрасивого лица. Она мать! Это ее дети!

Глаза женщины повлажнели, по щекам полились слезы. Мать приблизилась к ней и поздравила с рождением детей.

У кого-то хватило присутствия духа побежать в замок. Граф Дун приехал немедленно и ворвался в дом старой Маргарет. Красивое лицо было встревоженным.

– У нас близнецы, Ангус! – торжествующе объявила она. – Мальчик и девочка!

Ангус взглянул на детей и увидел, что они вполне здоровые. Но он беспокоился за жену. Встав на колени у кровати, он поцеловал ее руку.

– Спасибо, милая. Спасибо, – прошептал он.

– Разве они не прекрасны? – проворковала Анабелла. – Разве не совершенны?

– Ты прекрасна в моих глазах. Ты совершенна.

– Я люблю тебя, Ангус, – дерзко сказала она. До сих пор у нее не хватало храбрости признаться ему в любви.

– Я люблю тебя больше, – ответил он, к ее удивлению, поскольку до этой минуты никогда не говорил о любви, наполнявшей его все последние месяцы.

– Как вы назовете их, миледи? – спросила старая Маргарет. Она была очень горда тем, что наследник и дочь графа родились в ее скромном коттедже.

– Парень будет Джеймсом Робертом, – решил граф. – «Джеймс» – в честь короля, а Роберт – в честь доброго отца моей жены.

Анабелла улыбнулась ему. Она знала, что имя Джеймс было дано в честь Джеймса Хепберна, а не маленького короля.

– С разрешения милорда я назову нашу дочь Энн Маргарет, – сказала она. Энн – в честь моей матушки. А Маргарет – в честь вас, добрая женщина, в доме которой мои дети впервые увидели свет дня.

– О, миледи, какой почет! – всхлипнула старая женщина.

– Мы должны отвезти мою дочь и ее детей в замок, – сказала леди Энн. – Когда я думаю обо всех приготовлениях, сделанных для их рождения… все впустую…

Она вздохнула.

– Нам понадобится вторая колыбель, – заметила практичная Джин. – Ангус, как ты понял, что нужно приехать?

– Малышка Уна добежала до замка и все рассказала.

– Благослови Господь девчушку, – кивнула Джин. Она посчитала Анабеллу немного сентиментальной, когда та взялась обучать девочку, но Уна оказалась настоящей умницей и единственной в деревне, кто догадался сбегать в замок за графом.

Из замка принесли портшез, где лежали меха и шерстяное одеяло. Анабеллу хорошо завернули, вынесли из коттеджа и уложили в портшез. Малышей закутали в меха, положили рядом с матерью и быстро понесли в замок. Джин осталась, чтобы помочь старой Маргарет привести ее жилище в порядок. Она послала одного из членов клана в замок привезти чистое постельное белье для хозяйки, поскольку то, что лежало на кровати, было мокро от крови и слизи.

Два лежавших в тазике последа предстояло похоронить под дубом около замка. Яма была вырыта заранее, из опасения, что земля слишком замерзнет, когда настанет время родов.

Агнес вместе с отцом ждала возвращения сестры. Лэрд очень обрадовался, узнав о близнецах. Агнес ворковала над ними, восхищаясь их миниатюрным совершенством.

– Возможно, когда-нибудь я подарю им товарища по играм, – кокетливо заметила она.

– Если я уже не наградил тебя ребенком после целой недели попыток. Я теперь не тот, каким был, – ухмыляясь, похвастался Мэтью.

– Мэтью! – укоризненно воскликнула Агнес, краснея.

Анабелла, хоть и была очень слабой, невольно хихикнула, ибо несмотря на то, что молодые жили в отдаленной части замка, Мэтью оказался очень шумным любовником, и его слышали все здешние обитатели.

– Анабелле нужно отдохнуть, – сказала леди Энн. – Положите детей у очага в спальне их мамы.

Служанки, переминавшиеся рядом, дружно кивнули.

– Кстати, вторую колыбель нашли? – спросила леди Энн.

Колыбель нашли, новорожденных устроили на овечьих шкурах, поверх которых лежали перинки. Маленькие пуховые одеяла прикрывали младенцев. Анабелла лежала в своей постели и дремала. Всем распоряжалась мать.

Нянька, которой полагалось качать колыбели, настаивала, что не нуждается в помощи.