– Ничего. – Айра говорила с трудом, нос горел, руки дрожали, но внутри, около сердца, что-то происходило. Она не могла понять, что это, но больше всего ее ощущения напоминали горький утренний хмель от кувшина горячего цветочного вина, которым еще девчонкой ей иногда приходилось согреваться в зимнем Скире. – Ничего. – Айра подняла ладонь, развела пальцы и поняла, что дрожи в них нет. Дрожит что-то внутри нее. Не дрожит – вибрирует, как вибрирует парус, поймавший попутный ветер.

– Что ты? Что ты? – испуганно повторяла Ора, уже не вытирая ей лицо – пачкая его окровавленными пальцами.

– Ничего, – твердо повторила Айра и, усмехнувшись, одним движением ладони привела себя в порядок. Очень аккуратным движением. Синг бы гордился такой магией, сам Арух не обнаружил бы колдовства – стой он хоть в пяти шагах. И все же рисковать больше не стоило, потому что впереди предстоял действительный риск. Не пришло к ней долгое дыхание Сурры. Просто лопнула нить, связывающая ее с отцом, и ударила ее по затылку и в сердце. – Послушай. – Айра остановила руку Оры. – Сейчас мы пойдем в твою комнату. Распорядись насчет горячей воды и еды. Мне нужно подкрепиться и привести себя в порядок. И поговорить с тобой тоже. Возможно, я придумаю, как тебе выбраться из Риссуса.

Ора поняла не сразу. Она долго морщилась, пытаясь вникнуть в смысл простых слов, но все же удрученно пожала плечами:

– Как я сниму знак?

– Вот так! – Айра смогла ответить на этот вопрос ближе к вечеру, когда отдохнула и окончательно уверилась, что дрожь, поселившаяся внутри нее, вовсе не долгое дыхание, а неутолимая боль. Боль близкого ей человека.

Айра вытащила из сумки жезл, потерла его ладонями, протянула девушке.

– Это просто. Это самое простое, что можно сделать с помощью колдовства. У тебя получится, я чувствую. Приставь его к моему лбу и прикажи – захоти, чтобы клеймо осталось на дереве.

Ора нахмурилась, стиснула в ладони отполированный ореховый ствол, осторожно приставила его к коже.

– Не напрягай так руку, – посоветовала ей Айра. – Твои мышцы не усиливают, а ослабляют желание. Захоти так же, как ты хочешь спасти своего отца!

Мгновенная боль пронзила ей кожу, но тут же растворилась – и вот уже Ора, широко раскрыв глаза, уставилась на сияющий на конце жезла багровый крест.

– Легче, чем я думала, – удовлетворенно кивнула Айра и потерла саднящий след на лбу. – Если я не вернусь утром, свободным концом жезла снимешь собственное клеймо и посадишь себе на лоб мое. Тебя освободит от него стражник на воротах. Уйдешь из города под моим именем: это не помешает уйти и твоему отцу. Возьмешь все – подводу, товар, ярлыки. Только проследи сначала, чтобы на воротах не стоял стражник со шрамом: он видел меня вблизи.

– Они меняются через половину дня, я смогу переждать на площади возле лавок, – хрипло прошептала Ора. – Могу я сказать отцу?

– Скажи, – кивнула Айра. – Только утром. И пусть не задерживается с бегством. Не думаю, что у вас будет много времени.

– А как же ты? – воскликнула Ора.

– Я? – Айра усмехнулась. – У меня есть срочное дело. Думаю, что я смогу улизнуть от стражников. Но если не вернусь к утру, это будет значить только одно: что я уже не вернусь вовсе. Или вернусь не скоро, и клеймо мне в этом уже не поможет… Найди мне что-нибудь белое. Я даже согласна на ткань, на которой спала. А сама… Сразу за холмом Исс, на котором стоит заброшенный бальский храм, уходи к востоку. Доберешься до Манги – вяжите с отцом плот и плывите до реки Ласка, что впадает в нее по правую руку. Там скала на излучине красная, не ошибешься. Вот по этой реке и правь вверх по течению. Другого способа миновать топи правого берега нет. Минуете пороги по берегу и будете плыть или идти дальше, пока не увидите слева утес с желтой вершиной. У его подножия в соснах стоит дом. Там живет девушка, которая называет себя Рич. Она вас примет. Добраться нелегко, но возможно. Неплохо дождаться рептских кузнецов на берегу – они раз в месяц идут на лодках вверх по течению, – с ними будет легче преодолеть пороги… Дождись меня в том доме. Я должна вернуться туда!

– Я буду молить богов, чтобы ты вернулась к утру сюда! – прошептала Ора. – Даже если это не позволит мне бежать из Риссуса!

– Если я вернусь – придумаем, как покинуть этот прекрасный город вместе, – успокоила дучку Айра. – Но если меня не будет утром – не медли! Считай тогда, что я просто нашла короткий отнорок из золотой норы. Уж поверь мне, я кое-что умею!

С этим «я кое-что умею» она и ушла. Выскользнула на пустынную в предвечернее время улочку и пошла по белому с золотыми куполами городу, который теперь уже не казался ей неведомым и опасным, а вполне осязаемым, исполненным ненависти врагом. Закуталась в переулке с головой с белую ткань и двинулась к храму, похожая на десятки таких же женских силуэтов, спешащих укрыться до темноты в сулящих временный покой жилищах. Сумрак сгущался быстро, но прохожие на широкой улице таяли еще быстрее, чем последние лучи Аилле. Знал бы старый трактирщик, кто нашел приют в подпертом камнем огромном беленом кувшине у его изгороди, – сон потерял непременно. Однако Айра об этом вовсе не думала. Она блаженно вдыхала запах воска, которым хозяин так и не успел покрыть полностью стенки сосуда изнутри, и готовилась к сумасшествию. Ни Арух, ни Синг и уж тем более Яриг, которого она даже в мыслях не могла называть Варухом, по-другому бы и не обозначили того, что она затеяла.

Боги знают, что там нахлынуло на нее возле дома Маэля – прозрение или какая-нибудь неведомая магия, насланная отцом… Только ничего она ей не объяснила и не принесла, кроме тревожной боли в сердце и безудержной наглости, которая вдруг захватила ее и понесла, потащила, поволокла навстречу смертельной опасности. «Вот и посмотрим, – медленно шептала она про себя, – уходить мне сразу или обождать. Уж не страшнее Риссус города умерших. Посмотрим, что к чему в центре неведомой паутины. Ночь долгая, хватит времени и оглядеться, и к Маэлю вернуться. Зачем отказываться от прогулки по храму: а вдруг пригодится? Вдруг в самом деле занесет меня в Суйку? Ведь схожи храмы – будто по одному образцу строились! А из города я и с Орой выбраться сумею! Или стражники Суррары ловчее скирских? Глаза отведу: ведь не маги же на воротах стоят!»

Простучали и затихли в стороне копыта конной стражи. Айра прислушалась, удивляясь полной тишине, в которую опустился город. Впрочем, через ограду и стену домика доносился чуть слышный храп хозяина кувшина. Бесшумно, убедившись, что она не утратила былой ловкости, Айра сложила ткань и тщательно запихала ее в оставленное внутри кувшина жестяное ведро с воском. Выползла наружу и удовлетворенно кивнула. По ночному небу ползли темные облака, и редкие звезды и полумесяц Селенги скорее угадывались, чем действительно мелькали среди туманных клочьев. храмовый холм через площадь казался в ночной тьме замершим перед прыжком чудовищем. Отец был жив и явно находился где-то внутри храма. «Вот и посмотрим, во что ты вляпался, папочка», – приободрила себя Айра и двинулась легким шагом через площадь.

Ничто ее не насторожило. Ни странная магия на распахнутых воротах храмовой стены, которая если и могла задержать кого, так только всадника или движущихся строем воинов, – что могло помешать ей прильнуть к камню и проползти под настороженными заклинаниями? Ни пустота храмовой площади у подошвы холма, отсутствие стражников и ночных служек у храма. Бледные языки огня в двух каменных чашах у начала широкой лестницы только сгущали темноту, и Айра миновала их, будучи уверенной, что не только зоркий глаз, но и внутреннее око умелого провидца не уловили ни одного ее движения. Такие же факелы пылали и на ступенях, ведущих меж золотых колонн к верхним ярусам храма. Все правильно говорил Маэль: риссы, поклоняющиеся Единому, верили, что вход в дом бога должен быть открыт страждущему в любое время. Вот только не учитывали, что мало открыть храм – нужно еще и страждущим разрешить выходить на улицу, когда им вздумается, и ходить туда, куда они хотят. Айра прокралась между четырехугольными, украшенными затейливым орнаментом полуколоннами – и замерла.