старомодный коричневый кафтан. О скупости его можно много рассказать; меня уверяли, что если он не превосходит «Скупого» во французской комедии, то, по крайней мере, и не уступает ему».

Мода на парики с длинными локонами продержалась недолго, ей на смену пришла манера собирать волосы парика в пучок и завязывать бантом. В 30-е годы на пучок надели черный мешочек — кошелек, голову осыпали душистой и самой лучшей пудрой, это делали, как правило, по три раза в неделю. Пудрой в те времена служил обычный крахмал с ароматическими добавками. На московском заводе Чиркина в 1724 году предписывали выработать 514 пудов 15 фунтов (8460 кг) крахмала и 18 пудов 22 фунта (304 кг) пудры. Документы, рассказывающие о том, что в 1758 году на этом же заводе выработано пудры и крахмала на 2515 рублей, подтверждают жизнедеятельность заводика и популярность его продукции. Модой на пудреные волосы и парики мы, разумеется, обязаны были опять-таки Франции. Причуду иметь раньше срока седину связывали со временем правления французского короля Генриха IV (1589–1610). Он рано поседел, а приближенные, подражая ему, обсыпали свои темные волосы мукой со всевозможными добавками, известной в повседневном обиходе под названием пудры. К концу XVI века мода на белоснежные волосы стала в Европе всеобщей. В следующем веке появились парики, они получили распространение в правление Людовика XIII (с 1610 г.). Людовик XIV (правил с 1643 г.), пока был молод, недолюбливал накладных волос, но, облысев, стал ревностным защитником моды на парики и чуть ли не спал в нем.

Впрочем, носили и свои волосы, хитроумно завивая их. Брали небольшие пряди, заворачивали их в бумагу и наворачивали на горячие щипцы. Тогдашний щеголь, по словам Кантемира, очень переживал оттого, что на письма уходило много бумаги, внешность его волновала гораздо больше, чем образованность:

Медор тужит, что чресчур бумаги исходит

На письмо, на печать книг, а ему приходит,

Что не во что завертеть завитые кудри;

Не сменит на Сенеку он фунт доброй пудры…

Что же касается косметики — белил и румян, то на фоне величественного, торжественного костюма стиля барокко они оказались вполне уместны и не вышли из употребления. Только теперь не все дамы красились одинаково ярко. Одним нравился густой румянец, другим — почти неприметный, похожий на естественный.

Популярны стали мушки. Первоначальное их назначение было крайне прозаично — это пластырь, под которым скрывали дефекты кожи. Форма мушек менялась от небольших круглых точек, напоминавших родинки, до фигурок, изображавших лошадей, кареты, деревья и т. п.

В это время, как и в прошлом веке, назидательная литература не одобряла использования косметики. В учебнике по этикету «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению» 1717 года, в разделе «Девическое целомудрие», прописано о приличии иметь стыдливый природный румянец, а не искусственный, добытый при помощи всяческих ухищрений. Румянец этот (естественный) «указует» на благовоспитанность, кротость и скромность девицы.

«…Когда на тебя человек взирает покрасне вся, очи свои не возвышай, но зрак свои в землю низпущай.

Украснение девиц, и младых невест так же, и замужних есть достохвалная фарба, или цвет, и о сем Диоген пишет, что украснение есть признак к благочестию.

В других странах, когда невеста в день замужества своего имеет идти в церковь предуготовляют, и при ней девицам обретающымся с сахаром и корицею вареное вино, доброй винной суп, подчивают их, дабы кушали. Увещавая, что от того могут быть изрядно красны, когда пойдут в церковь, но еже ли невеста от себя сама не может быть со стыду красна, то винный суп не долго может краску в лице содержать, а кроме того говориться принужденная любовь, и притворная краска не долго постоят.

Говорят: «кто от стыда покраснеет, тот нужды не имеет. Иные ж безумные побледнеют, которое однако не всегда зло бывает, но краснота есть приятнее и похвальнее…»».

Однако подобные советы, как всегда, останутся на бумаге. Что толку в них, если любой галантный кавалер отдаст предпочтение ей — разрумяненной, набеленной да разодетой по последней моде.

Да и подкрашенный щеголь, как и встарь, не редкость. Локоны его парика лишь подчеркивают прелесть розовых щек, истинный Нарцисс! А запах помады не единожды обратит на него внимание какой-нибудь красавицы. Да и сам Петр Алексеевич в заграничной поездке в 1697 году покупал у аптекаря разные «косметики» — «масла коришные, амбра[16], балсамы, склянки и коробочки деревянные».

Не исчез интерес к благовониям. Лев Васильевич Измайлов, побывав в Пекине в качестве русского посла, привез оттуда множество китайских и японских безделушек, разные чашечки, плошечки, большой запас чая и «ящик с различными благовониями и несколько небольших курительных свечек…».

Простой мужик, конечно же, не гнался за ароматами, за его столом в большем почете были лук, чеснок и всякие разносолы. Датский посланник Юст Юль в 1709–1711 годах писал, что русские «распространяют от себя такой скверный, противный запах, что, прожив три-четыре дня в каком-либо помещении или комнате, окончательно заражают в них воздух и на долгое время оставляют после себя запах, так что (для иностранца) там нельзя оставаться…».

Привозные косметические товары: помады, румяна и пудры (последней в год ввозилось около 2080 кг) — как предметы роскоши облагались относительно высокой пошлиной. Например, с привозимых через сибирские пограничные таможни румяна по тарифу 1761 года взималась пошлина в размере 23,75 % с оценки. Продавали косметику в «Белильном ряду», в 1701 году он размещался все там же, ниже Туинской избы, в нем насчитывалось 36 лавок, владельцами которых традиционно оставались женщины.

Покупателей было немало, даже несмотря на то, что простые женщины пользовались домашними средствами и не уступали по красоте богатым напомаженным красоткам. Косметика и парфюмерия, как и раньше, являлись неотъемлемой частью девичьего приданого, в его росписях, наряду с образами, драгоценностями, домашней утварью, значились все те же ароматницы для духов, а в серебряных и костяных ларцах белильницы, румяницы да суремницы. На лубочной картинке «Роспись приданому тебе молодцу удалому…» изображали прием жениха и приводили шуточный текст. Он пародировал длинные росписи приданого, существовавшие в купеческих и мещанских семьях. В нем перечислялись и «праздничный убор, в котором лазят красть через забор», да «два мешка земли», да сама невеста «пригожа и румяна, как обезьяна».

Парфюмерный флакон с фамилией владельца. Русская частная фабрика. Середина XVIII века.