Большое помещение, где раньше находился ОДЕК, пульт управления и все остальное, прибрали и разделили надвое стеклянной стеной. Пульт управления теперь был по другую сторону стекла. Сквозь него я видела Тристана, Эржебет, Ребекку и Оду. Они аплодировали и показывали большие пальцы.

Максы также установили в углу помещения с ОДЕКом душевую кабинку и подключили систему, которая вбрызгивала в горячую воду дезинфектант. Я зашла туда и долго стояла под душем, тщательно оттираясь чем-то вроде жидкого мыла – оно должно было уничтожить всех бактерий и вирусов. Рядом с душевой кабинкой в лотке из нержавейки лежали таблетки, и я, выйдя, их приняла. Тем временем ОДЕК и само помещение опрыскивали дезинфектантом и обрабатывали бактерицидным фиолетовым светом.

Я вошла в небольшую раздевалку, где лежала моя одежда, и уже в футболке и джинсах шагнула через другую дверь в помещение с пультом управления, где меня встретили как героя-победителя.

– Ты не погибла, – гордо объявила Эржебет. – Я знала, что так будет. Ты не такая, как генерал Шнейдер.

Ребекка смотрела на меня округлившимися глазами и качала головой:

– Я даже не знаю, о чем вас спрашивать.

– Это хорошо, – ответила я, – потому что я даже не знаю, что сказать. Давайте отправимся на место и посмотрим, там ли книга. Остальное объясню позже.

Но тут из коридора донеслось ликующее: «Стоукс!», и меня сгреб в охапку Тристан – который выходил поговорить по мобильному с вашингтонским начальством, сообщить хорошую новость. Ощущения почти как когда меня облапил бочар, только без эрекции и не противно. Я поняла, в каком напряжении была все прошедшие часы. Ни в чем я так сейчас не нуждалась, как в этих крепких дружеских объятиях.

Разумеется, я ничего не сказала, только похлопала его по спине и дождалась, когда он меня отпустит.

– Рассказывай! – потребовал Тристан. – Рассказывай все.

– По пути к валуну.

Он просиял:

– Ты ее закопала! Все получилось!

Я попыталась не раздуться от гордости.

– Конечно. Но я хочу пойти туда, пока еще хорошо помню, где именно ее закопала.

– У нее получилось! – заорал Тристан, обращаясь к миру в целом. – Ты отличный парень, Стоукс. Пошли. Машина профессора стоит позади здания.

Меня ошеломляло все: запах выхлопных газов, городские шумы, швы на моих джинсах, мягкость автомобильного сиденья. Мне чего-то мучительно недоставало. По пути через Сентрал-сквер и дальше по Массачусетс-авеню я, как могла, подробно описала всем четверым (Ода вел машину) прошедший день. Эржебет пришла в восторг, узнав, что живет в куда лучшую эпоху, чем несчастные пуританские ведьмы.

– Отрадно сознавать, что кто-то страдал даже больше моего из-за того, что попал в неудачное место в неудачное время, – сообщила она нам.

Мы научились не отвечать на такие ее выпады.

Наконец подъехали к дому, и все впятером прошли через калитку в сад и дальше на задний двор.

Валун был здесь – он казался пониже, чем четыреста лет назад, но лишь чуть-чуть, да и то главным образом потому что его окружал сад. Почти невозможно было сообразить, где раньше протекал ручей, но в любом случае мне нужна была ближняя сторона валуна. Я нашла знакомый выступ камня, сориентировалась по нему, легла на траву, коснулась его вытянутой рукой и похлопала по земле рядом с моим плечом.

– Прямо здесь. В запечатанной бадейке.

Лопаты уже были наготове. Копали все. Даже Эржебет приняла участие – по большей части символическое.

Через час у нас была яма пять футов глубиной и десять шириной, а от огорода Ребекки не осталось практически ничего. Задний двор напоминал археологический раскоп. Собственно, это он и был: мы нашли ржавый игрушечный грузовик примерно пятидесятых годов двадцатого века и несколько костей, вероятно, зарытых собакой. Ниже нам попался целиком проржавевший фонарь девятнадцатого столетия. А под ним – и тут сердце у меня забилось быстрее – лежали те самые битые ракушки, которые я держала в руках четыре века назад, несколькими часами раньше…

И все.

Бадейки под ними не было.