Еще один курьезный случай с семьей Ильиных произошел в начале 42-го года. Сегодня молодые читатели, да и люди среднего возраста, с трудом могут себе представить городскую жизнь без холодильника. Тогда мы о таких агрегатах даже и не догадывались. Но сметливые наши хозяйки всегда умудрялись находить выход из бытовых неудобств. Отсутствие домашних холодильников довольно легко компенсировалось огромной (чуть меньше метра) толщиной стен. В многометровой коммунальной кухне на четыре семьи стояло несколько газовых плит и кухонных столиков. А в нижней части большого окна, выходящего во двор дома, куда солнце никогда не проникало, был врезан специальный и очень вместительный шкаф. Он и служил своеобразным холодильником, в котором хранились мясные, молочные и другие скоропортящиеся продукты. Супруга Павла Ивановича Надежда Абрамовна Надеждина обладала отменными кулинарными способностями. Этот ее талант Ильины не без коммерческих интересов использовали для приготовления платных обедов, которыми кормили приходивших на занятия к Павлу Ивановичу молодых актеров.

Как-то раз, придя днем домой, когда мамы не было, я вознамерился перекусить. К своему великому удовольствию, в импровизированном холодильнике, где каждой семье был отведен свой уголок, я обнаружил на нашем месте большую сковородку, на которой покоилось не менее шести или восьми в высшей степени соблазнительных котлет. Я, почти не отходя от холодильного шкафа, одномоментно опустошил не менее половины сковороды. Вскоре после отменной трапезы я услышал в коридоре громкие голоса, на фоне которых выделялись переполненные негодованием вопли Надеждиной. Тут же выяснилось, что котлеты были приготовлены не для кормления молодых вокалистов, а для вечернего угощения гостей, уже начавших собираться у Ильиных. Как мама сумела вызволить меня из страшной беды, я, честно говоря, уже запамятовал, но все равно вспоминать стыдно.

Частенько, и не без удовольствия, я рассказываю о своей первой встрече с Леонидом Утесовым, которая едва не закончилась для меня плачевно. Трагикомическая история произошла с Леонидом Осиповичем в 42-м году, когда он выступал с концертами в Театре рабочей молодежи (ТРАМ), где теперь расположились владения легендарного Ленкома. А меня как представителя ставшей во время войны очень редкой профессии театрального электрика частенько уговаривали подработать на таких мероприятиях.

Мне это давалось с трудом. Я заочно оканчивал 10-й класс, занимался во всевобуче (всеобщее военное обучение), играл за СЮП в футбол, а по вечерам еще работал в театре. Но тут я не мог отказаться. На концерт знаменитости я пригласил работавшего со мной ранее в Театре эстрады своего товарища по футбольному СЮПу — Игоря. Он в свою очередь пригласил в театр двух девчонок, которые наблюдали за концертом из нашей расположенной под сценой каморки электроосветителей. По ходу действия Утесов исполнял свою знаменитую песню «Ты одессит, Мишка!», которая была чуть подкорректирована с учетом происходивших на фронте реалий. Первый куплет артист начинал в полной темноте, а из бельэтажа прямо ему в лицо все ярче должен был светить сильный прожектор. А когда в зал лились бравурные слова последнего куплета, заверявшего, что Мишка скоро обязательно вернется в свою красавицу Одессу, я должен был вывести в зал яркий концертный свет. Но так было задумано сценарием. На деле же мы с Игорем так увлеклись беседой с девочками, что прозевали момент включения прожектора. Очухались мы лишь от смачной брани помощника режиссера, который орал, беспрерывно поминая мать. Взглянув на сцену, я обмер: Утесов заканчивал петь второй куплет в кромешной тьме. Я сразу же врубил полный концертный свет. Публика ничего не заметила. Зато на ужасную накладку обратила внимание вся сцена и, разумеется, сам Леонид Осипович. Едва смолкли аплодисменты и закрылся занавес, как мы услышали негодующий, с характерной хрипотцой голос героя комедии «Веселые ребята». Я стремглав вспорхнул на сцену: «Всех бл...ей вон, а молодых ловеласов лишить премии!» — заорал великий артист.

Спустя много лет мы повстречались с Утесовым на его концерте в саду «Эрмитаж». Я напомнил маэстро про эпизод в ТРАМе. Он весело смеялся. Узнав о моей Причастности К футболу, Леонид Осипович признался, что, как все подлинные одесситы, тоже стал жертвой завораживающей магии этой великой игры.

В годы моего активного судейства и инспектирования игр высшего дивизиона, мне посчастливилось познакомиться, а порой и общаться с Марком Бернесом, Сергеем Филипповым, Кириллом Лавровым, Игорем Ильинским, Риной Зеленой, Михаилом Гаркави, Борисом Бруновым, Эмилем Радовым, Вахтангом Кикабидзе...

Строго говоря, моему приобщению к миру искусства способствовало очень многое. Даже место жительства моей семьи. Я уже писал, что с детства был знаком с Яшей Сегелем, жившим в соседнем доме. В этом же переулке я частенько встречал народную артистку СССР Марию Ивановну Бабанову, Она почти полвека прожила в доме № 5 цо Петровскому переулку. А работала Бабанова в театрах Мейерхольда и Революции (теперь имени Маяковского). Помню ее в ролях шекспировской Джульетты и Тани из одноименной пьесы Арбузова. В том же доме, но задолго до Бабановой, жил великий русский поэт Сергей Есенин. Но мы об этом тогда не знали. У нашей власти он любовью не Пользовался. А мемориальная доска в память о Есенине на стене дома № 5 появилась сравнительно недавно.

В 50-е годы мы дружили со ставшими впоследствии знаменитыми актерами Леонидом Марковым и его сестрой Риммой. Они жили тогда в малюсенькой каморке, пристроенной со стороны двора к зданию Лен кома. Общая площадь этого, с позволения сказать, жилища составляла не более восьми квадратных метров. И частенько на этих метрах после спек-таклей собиралось много будущих заслуженных и народных артистов. В гостях у Марковых бывали А. Ширвиндт, Г. Карнович-Валуа, Л. Хитяева, сын композитора Дунаевского...

В один из майских вечеров 2005 года, работая над этой книгой, я, решив чуть передохнуть, включил на своем телевизоре канал «Культура» и, к радости своей великой, увидел Римму Васильевну Маркову. Она захватывающе и очень артистично рассказывала о своей жизни, о работе в театре, кино, о своем брате Лене, с которым так давно (более полувека назад) мы дружили. С восторгом и упоением смотрел я на экран и вспоминал давно ушедшие, такие далекие и, кажется теперь, счастливые годы.

Редкое зрелище могло меня так взволновать и очаровать. Добрая, славная Риммочка, которая помогла стать великими И. Смоктуновскому и А. Ширвиндту и еще многим другим мастерам сцены и кино! А сама, став теперь «народной», получает какую-то смехотворную пенсию, которую и назвать-то стыдно.

На следующий день после свидания с Риммой на телеэкране я позвонил героине нашей молодости, чтобы сказать ей: «Спасибо тебе, Риммочка, за радостные минуты волнения и память, которую ты вновь разбудила!» Сколько же обаяния и великой мудрости в этой замечательной русской женщине!

Утраченные иллюзии

Воспоминания, навеянные телевизионным общением с Риммой и ее братом Леонидом, народными артистами СССР, воскресили в моей памяти еще одно прекрасное видение.

Сейчас за давностью проплывших лет я уже не припомню точно, какой из новогодних праздников мы тогда встречали. Помню лишь, что собралась наша компания в доме № 19 по Петровке в коммунальной квартире, где жил мой товарищ Игорь Рябчинский со своим добрым стареньким отцом — Василием Васильевичем.