– Плохое место мы выбрали отдыхать, – дрогнувшим голосом вымолвил он. – Это Грайанская Сторона, да? То-то мне лавчонка знакома! В стене за углом должны быть ворота с железными завитушками, а дальше – тупик. Так?

– Так, – подтвердил Нургидан, выглянув за угол.

– Тогда это дом моего хозяина!

– Ой, верно! – встревожилась Нитха. – Зря мы тут встали! Выйдут, привяжутся!

– А у них песни поют! – прислушался Нургидан.

– Новоселье... – задумчиво ответил Дайру. Он нагнулся над мешком, нежно погладил жуткие зубы медведя. Глаза мальчишки мечтательно затуманились. – Хорош, верно? Вот бы им в окно показать... ох, визгу было бы!

– Они б дверь лбами вышибли, – согласился Нургидан. – А если еще повыть немножко...

– Решили бы, что это демон! – восхитилась Нитха. – Древняя Сова!

– Ну, демон... – усомнился Нургидан. – Крыльев-то нету!

Дайру скользнул взглядом по оживившимся физиономиям друзей и сказал коварно равнодушным голосом:

– Крылья – ерунда. Можно к нему пустельгу привязать веревкой от мешка... Да ладно, пошли! Стена высокая, не перелезть. И вообще я в это дело вязаться не хочу.

– Это – высокая стена? – обиделся Нургидан. – Это через нее мне не перелезть?!

– Вся в выбоинах! – поддержала его Нитха, деловито распутывая веревку. – Прямо лестница!

– А ты, – покровительственно обернулся к Дайру юный Сын Рода, – вообще в этом деле ни при чем. Это все мы затеяли.

– Не мы, а я, – поправила Нитха. – Принцессу как-нибудь простят!

– Не попадемся! – усмехнулся Нургидан и обернулся к Дайру: – Если хочешь, подожди здесь.

Дайру заколебался между осторожностью и жаждой увидеть незабываемое зрелище.

– Я с вами! Если что – я вам помешать пытался!

* * *

– Но ворота... – недоумевал Хранитель. – Как оказались выломаны ворота?

– Мои гости были... э-э... возбуждены! – ответил желтолицый, желчный Бавидаг и бросил убийственный взгляд на стоящего в стороне Шенги. Охотник не дрогнул: убийственный взгляд был по крайней мере двадцать седьмым за сегодняшний вечер – было время привыкнуть.

– Хорошо! – Хранитель старался остаться сдержанным. – Итак, толпа твоих гостей... возбужденных, очень хорошее слово... выбежала со двора. Но это не объясняет, почему чуть ли не половина города оказалась разгромленной.

– Ну, уж и половина! – вмешался Шенги. – Две-три улочки! И не разгромлены, а так, драка была...

Его перебил грозный ропот. Бавидаг, Вайсувеш и несколько незнакомых Охотнику горожан были возмущены. Грозила вспыхнуть перебранка, но Хранитель твердым взглядом заставил всех замолчать и сам гневно и язвительно ответил:

– Две-три улочки, почтенный Охотник? Хочешь сказать, что твои ученики еще не показали, с каким размахом могут действовать?

Шенги промолчал. Нургидан и Нитха, стоя рядом с ним, понуро глядели в пол. Дайру исчез за их спинами – в подобные мгновения он становился невидимкой.

По знаку Хранителя Бавидаг продолжил:

– Мои гости выбежали за поворот и столкнулись с толпой, которая кричала и размахивала факелами...

– Тоже была возбуждена, не так ли? Но мы, похоже, забегаем вперед. Может быть, молодые люди соизволят объяснить мне странное поведение толпы?

– Мы бросились убегать, – трагическим голосом поведала Нитха, не поднимая глаз. – Чучело мешало лезть на ограду. Мы раскачали его и перебросили на улицу...

– Мы ж не знали, – встрял Нургидан, – что там шла похоронная процессия!

Вмешался небогато одетый толстячок, который давно порывался высказаться, но не решался. Теперь он набрался храбрости и заговорил быстро, сбивчиво и сердито:

– Похоронная процессия? Да! Он был простым кондитером, наш Тирасур, но он заслуживал честного погребения! И не кричали мы «бей грайанцев!», это ложь! Мы шли к воротам... на Черную Прогалину! С факелами? Да! Как же без них, если обряд ночью? Про нас говорят, что мы громили лавку, а мы не громили лавку! Но если с неба падает демон с крыльями... прямо на носилки с покойником... и крики... и какие-то со стены прыгают...

– Ах, вы лавку не громили? – с грайанским акцентом завопил долговязый нервный человек, наступая на толстячка и тесня его к Хранителю. – А кто ее громил? Демон с крыльями?

– Да не нужна нам твоя лавка! – оборонялся толстячок. – Мы в дверь стучались.

– Ломились!

– Стучались! Да! Просили убежища от демона! А ты открыл, изверг? Открыл, а? Ты людей на съедение бросил! Да!

– Открыть? Нашли дурака! Я сразу раба черным ходом – к соседям за помощью! Если толпа... если факелы... если кричат... Я-то помню, как вы, гурлианцы, девять лет назад всю Грайанскую Сторону в щебень разнесли!

– Это дело давнее! – встрепенулся Тагиарри. – Еще при прежнем Хранителе! А теперь город стал мирным... со всех земель люди, никто никому горло не рвет.

– Не рвет? А зачем они щиты выломали на окнах?

– Мы – чтобы в дом!.. Чтобы от демона спрятаться!.. Да!

– Спрятаться?! Я сам слышал: на улице кричали, что здесь уже убивают!

Из-за спины учителя вынырнул Дайру, что-то шепнул Нургидану на ухо и вновь исчез. Нургидан шагнул вперед и уточнил:

– Про убийство кричал Бавидаг. Это он о покойника споткнулся... покойник выпал из носилок.

– Да! – воспрянул духом толстячок. – Наш дорогой Тирасур! Чужеземцы пинали его ногами! – Он взглянул на Бавидага, как на людоеда, пойманного в разгаре кулинарных трудов. – А когда со всех улиц набежали свирепые грайанцы...

– Не свирепые, а соседи! – переорал его лавочник. – На помощь! А что делать, если подлые гурлианцы...

– Господа мои! – воззвал Хранитель. – Стыдитесь! Весь шум начался из-за пары озорников и вот этого...

Тагиарри брезгливо тронул носком сапога валяющееся на ковре вещественное доказательство – чучело медведя с прикрученными к нему растерзанными останками пустельги. Натворивший столько бед медведь отнюдь не напоминал демона. Он больше походил на пьяницу, которого вышвырнули из кабака и который уснул в грязной придорожной канаве.

Если Хранитель хотел унять страсти, то добился одного: в нестройный хор голосов вплелись горестные причитания чучельника, оплакивающего свои погибшие творения.

Кульминацией безумия стал момент, когда распахнулись двери и в зал в сопровождении двух чернокожих рабов ворвался высокий, тощий, неестественно прямой человек в пестрой развевающейся одежде и мягких сапогах с загнутыми носами. Седеющие волосы были схвачены серебряным обручем. Длинные прямые усы грозно топорщились на смуглом горбоносом лице. Темные глаза сверкали. Голос, подобный клекоту орла, перекрыл шум: