— Алекс, думаю, пора готовиться к свадьбе. — Пожилой синьор задумчиво скомкал бежевую салфетку и взглянул на сына.

Мужчины были похожи как две капли воды. У обоих был твёрдый решительный подбородок и красивая родинка у рта — фирменный знак рода Манчини. Точно такую же родинку можно было увидеть на лицах мужчин, изображённых на старинных полотнах в семейном палаццо.

Официант принёс лобстеров.

— Давай не будем затягивать, Алекс. Ты нашёл отличную девушку, скромную, с хорошим здоровьем. Надо поторопиться. Присмотрит Дашу какой-нибудь миллиардер, их в России как грязи, думаешь, девочка устоит? А ты далеко. То в Барселоне, то в Санкт-Петербурге.

Алекс нахмурился. Отец прав. Сразу вспомнилась недавняя встреча с Артемьевым. Как этот бизнесмен, обычно сдержанный и невозмутимый, вёл себя в ресторане! За столом уставился на Дашу, прямо пожирал её глазами, а когда девушка отправилась в дамскую комнату, вдруг набросился на него, Алекса, с какими-то ханжескими обвинениями.

— Купи ей кольцо, пусть все видят, что девушка помолвлена.

— Хорошо, папа. Думал, может, пусть сначала подучит итальянский. Пока она ещё язык не освоила. Увы, способностей никаких. Девочка немного тормозит, — улыбнулся Алекс.

— Да я тебя умоляю! Пусть тормозит, тебе нужна умная жена? Дома ей и русского хватит. Ты говоришь, мама говорит, этого достаточно. А если глупышка не сможет прочитать брачный контракт, нам же проще! — Синьор Манчини засмеялся и метнул на сына хитрый взгляд. — Но я понимаю, почему ты тянешь, Алекс. Боишься потерять свободу?

— Есть немного, папа.

— Ты привык ни от кого не зависеть, это понятно. Но не переживай. Да, брак, семья — это святое. Но даже в браке время от времени можно делать то, что хочешь, — старший Манчини улыбнулся, как кот, налопавшийся сметаны.

— Папа! — укоризненно посмотрел на отца Алекс. — Прекрати. Ничего не хочу слышать. Ты же не изменяешь маме!

— Боже упаси! — сделал страшные глаза папаша. — Я далёк от подобного кощунства, твоя мама для меня святая. Но… Ты уже большой мальчик и всё сам прекрасно понимаешь. Это всего лишь вопрос терминологии. Что считать изменой? Темпераментному мужчине всегда необходима дополнительная подпитка, но разве это можно назвать изменой? В общем, Алекс, давай назначим дату и начнём подготовку к свадьбе. Подари девочке кольцо, привези её сюда. Она прелесть.

— Да, она прелесть.

МАТВЕЙ

Похоронив на участке собаку девушки, он бросил своеобразный якорь. Теперь у них с Дашей уже было что-то общее, их что-то объединяло. Как бы ни сложились их отношения, мысленно девушка всё равно будет возвращаться туда, где под сосной, рядом с безобразником Фрэнсисом лежит её любимая Бонни. Боль, вызванная утратой питомца, постепенно утихнет, но останутся ещё и другие воспоминания — их сон в обнимку, головокружительный секс, прогулки по холодному осеннему лесу, обжигающие поцелуи, нежность.

На ужин Матвей зажарил огромные стейки, сделал греческий салат. Оба умирали с голоду. Пока готовил, Даша сидела за столом, рассеянно наблюдала за ним, накручивала на палец длинную прядь тёмных волос, о чём-то размышляла.

Совсем не болтливый ребёнок. Это так мило.

— Тебе идёт мой халат, — сообщил Матвей и поставил перед юной гостьей огромную тарелку. Положил на салфетки и приборы. — Но сейчас рукава окажутся в тарелке.

В чёрный шёлковый халат Даша завернулась чуть ли не в два раза. Рукава, действительно, съезжали с тонких запястий прямо на стол.

— Сними его.

Даша изумлённо вытаращила синие глаза.

— А… А как… Зачем?

— Ну, давай же, милая, — улыбнулся Матвей. — Ты не замёрзнешь, в доме тепло.

Он обогнул стол и сам развязал пояс, а затем спустил с Дашиных плеч халат, который соскользнул на пол. Матвей увидел, как всколыхнулась прелестная упругая грудь с маленькими сосками, как затрепетал нежный живот. Создала же природа такое совершенство!

Дыхание сразу перехватило.

Даша порозовела от смущения, опустила глаза. Можно подумать, это не она несколько раз в течение дня извивалась под ним абсолютно голой, стонала в эйфории, бурно кончала. Сейчас покраснела так, будто мужчина впервые увидел её без одежды.

— Как же ты мне нравишься! С ума схожу, — признался Матвей, рассматривая девушку. — В жизни не видел ничего более прекрасного. У тебя изумительное тело. Ты просто чудо.

Ну и чего добился? Член под двумя слоями трикотажа — боксёры и спортивные штаны — выгнулся дугой, заныл от желания.

Матвей сел напротив Даши, взял вилку.

— Ты тогда тоже раздевайся, — улыбнулась красавица. — А то нечестно!

— Очень даже честно.

— Сними футболку.

— Не-а, фигушки. Давай, ешь, солнышко, ты же голодная. Приятного аппетита.

— Ну… Хорошо.

Даша выпрямилась, взяла приборы, отрезала уголок стейка. Медленно, не сводя взгляда с Матвея, поднесла вилку ко рту и отправила в рот кусочек мяса. Она смотрела на мужчину уже не как неопытная девушка, а как женщина, ощутившая свою силу.

Матвея перетряхнуло от этого откровенного взгляда, говорившего: я знаю, что ты меня безумно хочешь. Нож стукнул по тарелке.

— М-м, как вкусно! — сообщила Даша.

От того, как она жевала, не сводя с него глаз, Матвей едва не взвыл.

— Ох, милая… Какая же ты… соблазнительная.

— Но ты же не набросишься на меня прямо сейчас? — сверкнула глазами Даша. — Мы же сначала поедим, да, Матвей? Мясо ты приготовил бесподобное…

Член под столом протестовал, уже рвал штаны и готов был продолбить столешницу снизу.

— Да. Сначала поедим, — согласился Матвей, взяв себя в руки.

ДАША

Ещё одну ночь я провела в лесном коттедже. Накануне вечером сделала попытку вернуться в город. Попросила Матвея меня отвезти домой.

— Зачем? Представь, что ты вернёшься к себе, а там всё будет напоминать о Бонни.

— Да…

На меня накатило ощущение безысходности и тоски. Да, страшно представить, что теперь по вечерам я буду сидеть с ноутбуком в своей комнате, а Бонни не будет рядом. И на прогулку мы больше не пойдём. Больше не увижу её умных карих глаз, таких проницательных… Она всегда меня во всём поддерживала, моя любимая псина…

— О-о, лапушка, не надо, не плачь! — Матвей увидел слёзы на моём лице и сразу притянул к себе, прижал мою голову к груди, начал гладить и целовать. — Решено, остаёшься до завтра. Тем более, Жанна дала тебе два дня отгулов. Согласна?

— Да, согласна.

— Умница.

Ночь была чудесной, мы опять занимались сексом. Матвей не мог от меня оторваться, а для меня секс превратился в наркотик, избавляющий от мучительных мыслей.