– Проводи меня, пожалуйста, – попросила Джона.

Улыбаться она не стала, но и рыдать тоже, сама не догадываясь, что это был единственный способ произвести на диллайн неизгладимое и сильное впечатление.

Лорд Дагманд галантно подставил локоть, чтобы его прелестная юная дама могла опереться и не поскользнулась на мокрой траве. Наемный экипаж ждал неподалеку, готовый везти либо обоих любовников в сторону конфедератской границы, либо Джону обратно в особняк лорда Джафита.

– Я всегда к вашим услугам, миледи.

Кабы не высокие, «в три четверти», перчатки, девушка обязательно стянула бы одну, чтобы посмотреть, остался ли ожог на том месте, где Аластар поцеловал ее руку на прощание…

– Миледи, вам дурно?

Ах, как не вовремя припомнилась графине Янамари та старая, уже почти смешная история про ловкую невесту-шуриа. Уже и думать забыла, а тут вдруг свалилась в те далекие дни, словно в заброшенный колодец. Сколько раз твердить: все, все, что было, – осталось в прошлом. В его бездонных глубинах, в его маленьких ящичках, драгоценных шкатулочках, холщовых мешочках. Растыканные по углам печали, заплесневелые огрызочки радостей, черствые крошки счастья. А жить надо здесь, и жить надо сейчас, потому что завтра может и не быть.

Кого угодно напугают пустые глаза змеи и холодный взгляд, устремленный внутрь.

– Сквозняки тут просто ужасающие. Спасибо за плед.

И улыбнулась Кинью Балтиду нежно и ласково. Он, конечно, очень милый, и, возможно, у них бы что-то получилось, но… дом Гарби купил Жозеб Мендия. И все взоры отныне обращены на него, как это ни печально.

Разумеется, сразу же бросаться в его объятия Джона не стала, а лишь издали поприветствовала свежеиспеченного владельца ценной столичной недвижимости сдержанным кивком. Пусть знает – мы его заметили. Он самодовольно ухмыльнулся в ответ.

А вот теперь оформляем покупку, и можно уходить, бережно прижимая к груди костяные шкатулки. Ажурная резьба: цветы вереска и сосновые ветки; прелестные безделушки – будем хранить в них визитные карточки.

Пить шоколад в компании с Кинью и его папашей Джона отказалась, сказавшись слабой и неокрепшей после простуды, и поехала домой. Уже на полдороге вдруг спросила у Арана:

– Ты часто ходишь в храм?

Подразумевая, конечно же, Святой Храм Предвечного – Единого Бога диллайн.

– А как же ж?! Через день. Вы сами дозволили…

Еще бы она не дозволила. Джоне и самой приходилось хотя бы иногда являться на особо важные церемонии. Приличия надо соблюдать и хотя бы изредка делать вид, что ты такая же, как все остальные синтафцы.

– Отнесешь пожертвование и закажешь служение в память о Бранде Никэйне.

Раз уж зашла речь о мужчинах, о ее мужчинах, то, вспомнив Аластара, нельзя забывать о Бранде. Так будет, по крайней мере, справедливо.

Известно же, что Предвечный отверг шуриа. А может быть, это они сами отвергли Его. Но если Бранд верил, веру эту следует чтить. Джона чтила, только так и сумев выразить свою любовь и благодарность человеку, сделавшему для нее добра больше, чем все родичи, вместе взятые.

Камердинер покосился на хозяйку почти с сочувствием.

Молитвы шуриа не слышны, их дары бесполезны, им отказано в достойном посмертии, они прокляты и вымирают. Тогда почему эта женщина, по самые брови укутанная в меха, настолько полна жизни, что кажется сияющей на фоне остальных? Нет, не женщина, а сама Жизнь и сама Смерть. Они ведь так любят ходить рядом.

«И все-таки на палубу вылезти придется», – поняла Грэйн.

Хотя бы затем, чтоб чуть-чуть глотнуть свежего воздуха и попробовать добыть чистой воды. То, что плескалось в бочонке, грозило сделать путешествие Грэйн очень коротким, а пить хотелось.

Проклятый змей! Выманил-таки. Недаром ведь кораблем командовал шуриа. Как и любой из Третьих, он носил в себе вечное напоминание о ненависти и мести, разделяющей детей Морайг и детей Глэнны. И при этом – служил Конри! Как такое возможно? И как лорд-секретарь может быть уверен в преданности агента-шуриа настолько, чтобы доверить ему жизнь не только Грэйн, но и ее будущей добычи?

Ролфийка аж головой потрясла, словно отмахиваясь от подобной нелепицы. Не так прост и наивен тот, кого прозвали Мэрид. Тот, на чье знаменитое обаяние она, даже предупрежденная, все равно купилась.

Значит, все гораздо проще. Конри отнюдь не доверяет капитану Нимрэйду, наоборот, он, скорее всего, подозревает его в содействии провалам предыдущих посланцев. Тогда все становится на свои места: Грэйн – приманка. Средство, чтобы проверить безопасность и надежность одного из тайных каналов, связывающих Ролэнси с Империей. Роль аккурат ей по силам и по чину. А вся эта история с похищением имперской графини – трюк, чтобы запутать синтафских ищеек, буде капитан сдаст им прапорщика эрн-Кэдвен тепленькой.

Девушка угрюмо кивнула своим мыслям. О да. Вполне в духе лорда Конри. И сага о Деве Сигрейн вспомнилась очень кстати. Ей предстоит повторить судьбу отца – пожертвовать собой во имя будущих побед Ролэнси.

Как мило. Как раз то, о чем полагается мечтать любой ролфийской деве, не так ли?

Да! Сожги все Локка! Именно так! И если Ролэнси нужно, чтобы Грэйн пожертвовала собой, она так и сделает, тем более что выбора у нее все равно нет. Куда ты сбежишь с корабля в открытом море?

Но – проклятие, проклятие и еще раз проклятие! – почему же владетельный эрн Рэналд Конри не изложил ей все открыто и честно?! Что это за увертки, недостойные истинного ролфи? Разве не довольно бы было одного лишь слова Священного Князя? Неужто и Вилдайр Эмрис предпочел разыграть одну из своих Гончих втемную?

А даже если и предпочел, что это меняет? Грэйн глубоко вздохнула, раз и другой, выравнивая дыхание и усмиряя дрожь просыпающегося бешенства. Приказ есть приказ. Какие бы сомнения ни раздирали теперь Грэйн, она все исполнит. И если ей суждено погибнуть здесь, пусть так. Она уйдет к Оддэйну эрной Кэдвен, вернув себе имя и честь, и отец встретит ее у ворот Чертогов.

Она встала, поборов мгновенное головокружение от качки, совсем по-другому воспринимавшейся на ногах, и спокойно привела в порядок изрядно помятый наряд и растрепавшиеся волосы. Хотелось умыться… честно сказать, хотелось вымыться целиком, но эта роскошь была немыслима в условиях крошечной каюты, за хлипкой дверью которой не было ни одного друга, а лишь враги. Даже если бы у Грэйн имелась лишняя вода для умывания, она не рискнула бы раздеться здесь. Остается надеяться, что свежее дыхание Морайг на палубе взбодрит ее и придаст сил и решимости. Нечего тянуть. От Грэйн ждут действий – они их получат.

Верхняя палуба встретила ее мелкой моросью из низко летящих серых облаков, порывами ветра, мгновенно остудившими огонь в крови, и ледяными брызгами, долетавшими от свинцовых волн моря Кэринси, взрезаемых форштевнем корвета. Чуть наклонив вперед увенчанные серыми крыльями парусов мачты, «Ускользающий» летел… куда-то. Грэйн не могла сейчас поручиться, что именно к берегам Синтафа стремительно приближался этот корабль. Ни солнца, ни звезд, лишь сплошная серая пелена. Даже если бы она умела ориентироваться в открытом море по звездам, и то не смогла бы узнать ни положения корабля относительно Ролэнси, ни его направления…