Схватив Байту за руку, он прошептал ей на ухо:

– Как вам кажется, моя госпожа, все эти высокопоставленные люди были в зале, когда я играл на видеосоноре?

– Все были, я просто уверена, – подбодрила его Байта и ласково погладила его руку. – И еще я уверена, что они считают тебя самым прекрасным музыкантом в Галактике. Думаю, твой концерт – самое удивительное зрелище из всех, что им доводилось когда-либо видеть и слышать. Поэтому перестань бояться, выпрямись, сядь как следует. Мы гордимся тобой.

Он вяло улыбнулся в ответ на ее комплименты и неуклюже вытянул ноги.

Пробило полдень!

И стеклянный куб ожил!

Вряд ли кто-нибудь точно заметил, когда это произошло. Только что в кубе было пусто, и вот…

Внутри куба возникла фигура человека в инвалидном кресле. Фигура старика, лицо которого избороздили бесчисленные мелкие морщинки. Его ярко-голубые глаза сияли живым, молодым светом. Было полное впечатление, что он такой же живой, как и все, кто собрался в Склепе. На коленях у него лежала книга. Послышался мягкий тихий голос:

– Я – Гэри Селдон!

Голос звучал в гробовой тишине.

– Я – Гэри Селдон. Я не знаю, присутствует ли здесь кто-нибудь, не могу даже догадываться об этом. Но это и не важно. Пока у меня нет оснований опасаться за провал моего Плана. Процент вероятности его успешного выполнения за первые триста лет составляет девяносто четыре и две десятых.

Он замолчал, улыбнулся и дружелюбно добавил:

– Кстати, если кто-то из присутствующих стоит, может присесть. Если кто-то желает закурить, я не против. Можете не церемониться, меня как бы здесь по-настоящему нет.

А теперь давайте рассмотрим положение дел на сегодняшний день. Сейчас впервые Академия столкнулась, или только начинает сталкиваться, с такой проблемой, как гражданская война. До сих пор все атаки извне успешно отражались, и это было неизбежно по законам психоистории. Теперешняя атака осуществляется со стороны чересчур независимых внешних групп населения Академии по отношению к чересчур авторитарному внутреннему правительству. Это необходимо, и результат очевиден.

Помпезность высокородной аудитории заметно поколебалась, Индбур привстал в кресле.

Байта встревоженно подалась вперед. О чем говорит великий Селдон? Она так разволновалась, что пропустила несколько слов.

– …чтобы прийти к компромиссу. Это необходимо по двум причинам. Бунт Независимых Торговцев привносит элемент очередного недоверия к правительству, которое, по всей видимости, стало слишком переоценивать себя. Снова возродился дух противоречия. Несмотря на репрессии, всплеск демократического движения…

Послышались возмущенные голоса. Сначала перешептывались, потом стали переговариваться все громче – люди были взволнованы, испуганы.

Байта шепнула Торану:

– Почему он не говорит ни слова о Муле? Какой бунт? Торговцы не восстали!

Торан пожал плечами.

Голос Селдона спокойно звучал поверх шума возмущенной аудитории:

– …новое, более сильное коалиционное правительство стало необходимым и позитивным итогом логично разразившейся гражданской войны в Академии. Теперь на пути экспансии Академии стоят только остатки старой Империи, но с ними, по крайней мере в течение нескольких ближайших лет, проблем не будет. Безусловно, я не вправе раскрывать перед вами суть следующей проб…

Голос Селдона пропал, утонув в реве. Губы его двигались беззвучно.

Эблинг Мис неожиданно появился рядом с Ранду. Лицо его побагровело. Он кричал:

– Селдон сошел с ума! Он не о том кризисе говорит! Разве вы, Торговцы, замышляли гражданскую войну?

Ранду тихо ответил:

– Да, замышляли. Только отложили – из-за нападения Мула.

– Значит, Мул – фигура, психоисторией не запланированная. Что же это такое?

Стояла ледяная, мертвая тишина. Взглянув на куб, Байта с удивлением обнаружила, что он уже пуст. Погасла матовая подсветка стен, затихло урчание кондиционеров.

Откуда-то издалека донесся пронзительный визг сирены. Ранду онемевшими губами проговорил:

– Воздушная тревога!

Он поднес к уху наручные часы и закричал:

– Остановились, черт подери! У кого-нибудь часы идут?

Двадцать человек, как по команде, поднесли к ушам свои часы. Не прошло и двадцати секунд, как стало ясно, что все часы остановились.

– Так… – обреченно проговорил Мис. – Это означает, что подача атомной энергии в Склеп прекращена и Мул атакует.

Пытаясь перекричать общий шум, Индбур визгливо завопил:

– Всем сесть!! Мул от нас в пятидесяти парсеках!

– Был! – рявкнул в ответ Мис. – Неделю назад! А сейчас он бомбардирует Терминус!

Байта почувствовала, что силы покидают ее. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело налилось свинцом, стало больно дышать.

С улицы донесся гул огромной толпы. Двери были сорваны, на пороге появилась фигура насмерть перепуганного человека. Ему навстречу кинулся Индбур.

– Ваше Сиятельство! – прохрипел вбежавший. – В городе остановился весь транспорт, не работает ни одна линия внешней связи. Десятый Флот разбит, и корабли Мула – над планетой. Верховное Главнокомандование…

Индбур согнулся и как подкошенный упал на пол. Все онемели. Панический ужас сковал всех.

Индбура подняли с пола. К его губам поднесли бокал с вином. Губы его начали двигаться, когда он еще не мог раскрыть глаза. Он выдавил из себя единственное слово:

– Капитуляция!

Байта была готова разрыдаться – настолько сильным было состояние всеобщего отчаяния. Эблинг Мис дергал ее за рукав.

– Пойдемте, барышня!

Ее пришлось просто-таки вынимать из кресла.

– Мы улетаем, – сказал он. – И берем с собой вашего музыканта.

Пухлые губы старого ученого были бледны и дрожали.

– Магнифико… – только и смогла выдавить из себя Байта.

Паяца трясло мелкой дрожью. Глаза его выпучились и остекленели.

– Мул! – хрипел он. – Мул пришел за мной!!

Байта вялой рукой коснулась его плеча, и он дико отпрянул. Торан крепко взял его за руку. Магнифико потерял сознание. Торан взвалил его на спину и поволок к выходу.

На следующий день неуклюжие, закопченные в сражениях корабли Мула опустились на космодром Терминуса. Генерал, руководивший операцией захвата, проследовал по пустынным улицам Терминуса в шикарном автомобиле мимо безжизненно замерших у обочин атомных машин.

Заявление об оккупации было передано ровно через двадцать четыре часа – минута в минуту после того, как Селдон произнес речь перед бывшими правителями Академии.