— Помни, или я — или мои матросы, — повторил он. — Уютная теплая постель — или холодные сырые глубины трюма.

Ей ужасно не хотелось в «холодные сырые глубины», и она медленно расстегивала пуговицу за пуговицей. Наконец сняла рубашку, но на ней еще оставалась футболка.

Однако Адриан в отличие от мужа не торопил ее. Казалось, он был готов смотреть на нее всю ночь — словно любовался каждым ее движением. Тони все делал быстро, а потом отворачивался от нее. Но Адриан, конечно же, не отвернется…

Словно прочитав ее мысли, он проговорил:

— Ты будешь моей всю эту ночь, до самого утра.

Фейт почувствовала влагу между ног. Господи, что с ней будет, когда она увидит Адриана обнаженным?

Судорожно сглотнув, она отбросила в сторону рубашку и потянулась к подолу футболки. Адриан помог ей снять ее и тотчас же, наклонившись, расстегнул застежку на бюстгальтере. Он отбросил его в дальний угол комнаты, и Фейт в смущении прикрыла груди ладонями — ей всегда казалось, что они у нее слишком маленькие.

Отстранив ее руки, Адриан благоговейным шепотом проговорил:

— О Боже, ты еще прекраснее, чем я думал.

В следующее мгновение он впился поцелуем в ее губы, и Фейт почувствовала себя безропотной пленницей в его объятиях — как если бы Адриан действительно держал у ее горла обнаженную саблю.

Он прижимал ее к себе все крепче, и Фейт казалось, что она вот-вот задохнется. Когда же молния его брюк уперлась в ее живот, она тихонько застонала и обвила руками его шею. Тут Адриан чуть отстранился и, расстегнув ее джинсы, спустил их до пола. Фейт машинально переступила через них; теперь на ней оставались только трусики.

Он хотел снова прижать ее к себе, но Фейт, очевидно, испугавшись своего возбуждения, попыталась высвободиться. Сделав шаг назад, она оступилась и упала на кровать.

Адриан улыбнулся.

— Не забывай, мы в самом центре Атлантики и тебе некуда бежать, — проговорил он, расстегивая молнию на брюках. — Скоро ты утратишь девственность и станешь моей женщиной.

Ах, значит, она еще и девственница? Наверное, ей следовало рассмеяться, но она боялась, что тогда Адриан вый дет из роли и забудет о том, что он пират.

Выходит, она боялась, что он остановится? Фейт знала, как ответить на этот вопрос.

Сняв брюки, Адриан отбросил их в сторону и взялся за резинку трусов. Его черные трусы, вероятно, не очень-то походили на пиратские, но они быстро исчезли, а то, что осталось под ними, — это выглядело вполне по-пиратски.

Фейт смотрела на Адриана затаив дыхание. Смотрела ли она так когда-нибудь на Тони? Нет, конечно же. Тони никогда не выглядел так.

Она отодвинулась к изголовью кровати, и Адриан сдернул покрывало. Казалось, его взгляд обжигал ее — груди горели огнем, и все тело покрылось потом. Она вздохнула с облегчением, когда он снял в нее трусики — последний лоскуток одежды. И тотчас же его горячая ладонь легла на ее лоно.

— Девственная территория, — произнес он с улыбкой. — Фейт, вы все слишком уж упрощаете, — добавил Адриан, укладываясь с ней рядом. — Неужели не хотите покричать?

Он снова улыбнулся, и она, поддерживая игру, прошептала:

— Я выброшусь за борт.

— Уже поздно, — пробормотал он, накрывая ее своим горячим телом.

Фейт застонала и прикрыла глаза. Прижатая к постели, она чувствовала, как Адриан ласкает и целует ее груди. Обвивая руками его шею, она попыталась прижаться к нему покрепче. «Но чего же он медлит? — промелькнуло у нее. — Как заставить его поторопиться? «

— Заранее прошу прощения… за этот первый раз, — пробормотал он, приподнимаясь. — Я не могу больше сдерживаться.

В следующее мгновение она почувствовала, как Адриан раздвигает коленями ее ноги. Открыв глаза, Фейт заметила, что он потянулся к стоявшей у кровати тумбочке за презервативом, который, очевидно, достал из кармана. Фейт вспомнила о том, что больше всего на свете хотела ребенка. Адриан же всегда говорил только о сексе, но она не могла винить его за это…

— Думаю, наш корабль не скоро доплывет до берега, — пробормотал он ей в ухо, и снова припал губами к ее груди.

Фейт тихонько вскрикнула и, не в силах более тер петь, резко приподнялась. В следующую секунду он вошел в нее, и она, застонав, прижалась к нему всем телом.

Адриан чувствовал, что освобождение может прийти немедленно, и он пытался предотвратить это. Конечно же, он хотел ее на всю ночь и на всю оставшуюся жизнь, но даже в этот первый раз ему не хотелось разочаровывать ее. Дойдя до опасного предела, он на несколько мгновений остановился, стараясь овладеть собой. Но Фейт все крепче к нему прижималась, явно требуя продолжения, и он, сдаваясь, чуть приподнялся и погрузился в нее еще глубже. Она вскрикнула, раз за разом устремляясь ему навстречу, и он входил в нее снова и снова, чувствуя, что никогда не будет удовлетворен, что всегда будет желать ее.

Когда же они достигли вершины блаженства, он, не переводя дыхания, снова принялся целовать ее и ласкать. Щетина на его подбородке легонько царапала ее груди, шею, плечи, и Фейт трепетала под ним и тихонько стонала, наслаждаясь его ласками.

А потом он еще шире развел ее ноги и опять вошел в нее. На сей раз Фейт почти тотчас же поддалась его ритму, и ее крики и стоны стали еще более страстными. Она была прекрасной ученицей, но Тони, очевидно, никогда не тратил время на уроки.

За шторами забрезжил рассвет, и Адриан, блаженно потянувшись, привлек Фейт к себе. От нее замечательно пахло. Даже ее пот благоухал. Она по-прежнему спала — очевидно, устала за ночь. Но ему хотелось снова услышать ее крики и стоны — хотелось услышать их до того, как совсем рассветет и «ночь на пиратском корабле» закончится.

Ему не требовалось изображать пирата, чтобы возбудиться, но иллюзия, что она будет принадлежать ему так долго, как он захочет, была приятна. Он представлял: вот сейчас она повернется к нему, посмотрит на него сонными глазами и скажет, что им не нужно играть роли, что она и так будет с радостью ходить к нему каждую ночь. Но Адриан прекрасно понимал, что все это лишь его фантазии, мечты…

Он принялся ласкать груди Фейт и тотчас же почувствовал, что соски ее набухли, отвердели. Адриан поцеловал ее в затылок, и она прижалась к нему ягодицами, но тут же прошептала:

— Я не могу… я не готова.

Его пальцы скользнули между ее ног, и он почувствовал, что она вполне готова. Лаская ее, он прошептал:

— Неужели не можешь?

— Адриан!.. — выдохнула она, извиваясь всем телом. — Ты не должен так…

Она была шелковистая и ароматная — необыкновенно соблазнительная, и Адриан ничего не мог с собой поделать. Он снова стал ласкать ее груди и целовать ее в затылок. Затем чуть приподнял стройную ножку.

— Адриан! — Но это был не протест, скорее, вопрос, словно она спрашивала, что он собирается делать.