вернулся на лавку. В конце концов, фейс не особо пострадал, а накаченные руки видны из-за коротких рукавов. Ладно, я очень даже ничего. Любите меня любым как говорится. Хотя черт. Эти треники…

Минут через пять послышались шаги. Я чуть наклонился, и заметила женскую тень. Затем тень стала ближе, представляя передо мной Машу во всем реальном естестве. Она махнула рукой, улыбнулась. Расстегнула куртку на ходу, быстро сокращая расстояние между нами. На ней было черное платье, облегающее тоненькую талию и узкие бедра. Выше колен. Чертовски выше. Колготки телесного цвета и черные сапожки на танкетке. Волосы распущены, губы переливаются от блеска.

Если девушки одеваются вот так не на свидания, то я вообще не разбираюсь в женских тараканах.

- Привет, - поздоровалась Маша, усаживаясь рядом. Сложила аккуратно куртку на соседний стул, туда же скинула рюкзак. Мой взгляд упал на ее ноги, коснуться бы их, провести вверх, сжимая… ох! Фантазии.

- Соблазнять меня пришла? – я смотрел на нее и думал, до чего красивая. Глаз не оторвать. Упала на мою грешную голову, замок повесила и никого не подпускает.

- Тогда я бы пришла в халате, - она насмешливо глянула, намекая на проклятые треники и майку в клетку.

- Как там, на воле? – решил перевести тему. Эти игры во флирт доведут до того, что мне захочется ее поцеловать. Хотя, что уж там, итак, хочется. У Маши щечки еще такие розовенькие, видимо от мороза.

- Холодно. Снег идет. Каждый день идет. Это ты пожелал?

- Почему?

- Ну ты же… - она запнулась, смущенно опуская ресницы. Свела руки перед собой, а потом вдруг подскочила и побрела к подоконнику в дальнем темном углу. Я тоже поднялся. Забавно все-таки находится в больнице, смотреть на худенькие плечи Уваровой. Пару месяцев назад я бы не поверил, что буду стоять настолько близко к своей ненормальной девчонке. Странная все-таки штука судьба. Интересно, мы сами вершим ее или кто-то сверху управляет.

Я приблизился к Маше. Потом сделал шаг и еще один. Чуть наклонился, вдыхая давно знакомый запах. Она всегда пахла летними ягодами: сладкими, порой кисленькими, но безумно вкусными.

- Луна красивая сегодня, - произнес практически ей на ушко.

- Зима вообще напоминает сказку, когда снег лежит. – Почти неслышно ответила Уварова, продолжая стоять ко мне спиной.

- Ты еще злишься на меня? – спросил тихо, продолжая вдыхать ее запах, разглядывая каждый сантиметр тела. Маша скрестила руки на груди, а я вдруг перестал себя контролировать: коснулся пальцем ее плеча. Прошелся вниз, до локтя, легонько, едва дотрагиваясь ткани платья.

- Тимур, - голос Маши меня опьянял, дурманил. В груди что-то щелкнуло, и сделалось тепло. Наверное, это звезды зажглись.

- Маш, - прошептал, опыляя своим дыханием ее шею. Она выпрямилась, а я вновь коснулся пальцем ее плеч, теперь уже обоих.

- Что ты… - не сопротивлялась, просто спрашивала, давала мне шанс. Уверен, мы оба хотели этого. Сердце у меня разрывалось от одной мысли, что я стою рядом с Машей, что могу трогать ее. Дыхание перехватывало, казалось, все рецепторы притупились, кроме тактильных. Мне безумно не хватало этого ощущения: быть рядом с ней, с девушкой, от которой срывает крышу и ломаются тормоза.

- Маш, - смокал ее имя, какое же оно оказывается космическое.

- Тимур, - она резко повернулась, посмотрела на меня снизу вверх. Глаза ее переливались огоньками, смотрели прямо в душу, которую я умело прячу ото всех. Пару секунд тонул в этом взгляде, потом скользнул к губам: алым, пухлым и очень сочным. Она тоже не отрывал глаз от меня, и тоже смотрела на мои губы.

- Эй, ненормальная, не ругайся потом, ладно? – предупредил, не в силах больше выдержать напряжение, которое творилось между нами. Я хотел ее, черт возьми. Уверен, она тоже хотела меня.

- Чт… - но договорить Маше было не суждено. Пуля на вылет и дикое желание сорвалось во все тяжкие: я наклонился, обхватил ее за шею и прильнул к губам. Жадно, страстно. Это был пожар, идущий из моей души. Упоительный, яркий, и бесконтрольный. Он не должен был никогда закончиться.

Это был поцелуй со вкусом тоски, разделяющей нас почти три года. Поцелуй со вкусом ее помады, которую я должен был забыть, но почему-то до сих пор помню. Поцелуй ненависти и боли. Я отчетливо чувствовал, как она меня ненавидела. Поцелуй моих внутренних страданий без нее.

Поцелуй пламени и льда.

Возбуждающий до искр в глазах.

Я перестал себя контролировать. Обхватил Машу вокруг талии, резко дернул на себя, прижимая ближе. Хотелось ее тепла, ее тела. Она обвила мою шею, скользнув к волосам. Я развернул Машу, и направил в сторону коридора, продолжая скользить по телу, сминая ткань платья, не зная запретов. Яркие ощущения простреливали, а мои пальцы нагло гуляли там, где давно не были: ее бедра, плечи, грудь.

В какой-то момент мы оказались возле тех самых открытых дверей. Я приоткрыл глаза лишь на секунду, чтобы понять, где находимся. А потом снова вспышка: подхватил Машу на руки, занося в комнату, куда привозят раненых и больных. Хотя сейчас мы тоже были больны – друг другом.

Захлебывались в чувствах, тонули в любви, от которой нет лекарств, и над которой время не властно. Я жадно срывал с губ Маши поцелуи, она в ответ иногда прикусывала меня, но не отпускала, словно боялась, что если отпустит, мы больше никогда не соприкоснемся.

В комнате я уложил ее на кушетку, а потом накрыл собой. Как же чертовски круто она целуется, как вкусно пахнет, как громко бьется ее сердце. У меня рвало крышу от одного осознания, что мы творим.

Не сдерживаясь в желаниях, я скользнул рукой под ткань платья, а потом и вовсе задрал его, упираясь своим возбужденным телом. Мы могли бы сойти с ума, могли бы стать единым целым. Но незнакомый женский голос неожиданно прервал.

- Да что вы себе! – завопила женщина. Маша тут же отпрянула от моих губ. Тяжело дышала, смотрела с секунду другую на меня, а когда сообразила, что к чему, резко оттолкнула. Я чуть на пол не свалился, чудом удержал равновесие.

- Как не стыдно! Это же больница! – на весь коридор причитала тетка в белом халате. Маша подскочила из горизонтального положения, быстро поправила платье, опустила голову, видимо сгорая от стыда. Я же присел на кушетке, провел рукой по лицу, проклиная дуру медсестру. Ну,