Выйдя на улицу, я вздохнула полной грудью и несколько минут просто стояла на месте. В руке я держала маленький прямоугольник плотной бумаги. Стоило заикнуться о фотографии на память, как женщина с готовностью предложила выбирать любой. Мне понравился наиболее чёткий, с двумя девушками.

Рассказа о собственной жизни удалось избежать. Решили, что он будет уместен в следующий раз. Мы обе понимали, что этого не будет, но сказать вслух не решились.

Пока я была в доме, солнце уже успело коснуться краем тёмной ленты деревьев начинающегося заповедника. Указания псионника выполнены с лихвой, на этот раз сплоховал блуждающий.

Машина стояла на том же месте. Дверца со стороны водителя была открыта. Сквозь лёгкую тонировку лобового стекла я видела очертания человеческой фигуры.

— Адаис Петрович.

Фигура не шевельнулась.

— Адаис Петр….

Я заглянула в салон, и слова застряли в горле. Псионник сидел, закрыв глаза. Вполне можно принять за спящего, если бы не лихорадочно горящие щеки и безвольно свесившаяся рука. Не слышно даже дыхания, массивная грудь под бежевой рубашкой не шевелилась.

Тысячи предположений одно другого страшнее вихрем пронеслись в голове.

— Нет, — простонала я.

Веки старика затрепетали, губы приоткрылись, издавая слабый сип. Сведённые судорогой пальцы с неприятным шорохом заскребли с левой стороны груди.

Я кинулась к старику, бормоча какую-то утешительную чушь. Он жив, и это главное. Что бы ни случилось — инфаркт, инсульт, если вовремя оказать помощь, вылечить можно всё.

— Сейчас… сейчас, вы только держитесь, — шептала я, хватаясь за телефон.

Черт, я даже местного кода не знаю, а на всеимперские дозвониться с сотового практически нереально.

Сипение, с которым выходил воздух их лёгких псионника, сначала прервалось, а потом поменяло тональность. Вдох — выдох, пауза, в течение которой у меня похолодели пальцы, и снова вдох — выдох. Взгляд зацепился за аппарат, торчащий из нагрудного кармана старика. Я выхватила чужой телефон и нажала на вызов, молясь про себя, чтобы хоть в этот единственный раз оказаться правой, в последний раз Адаис Петрович звонил в местную службу контроля.

— Когда он приезжает? — спросил Дмитрий у помощника.

— Сегодня в час, — ответил Гош.

— Эми, встретишь профессора и привезёшь сюда.

— Выжившие из ума старики не мой профиль, — девушка картинно дёрнула плечом.

— Я не прошу тебя с ним спать, — Станин отвернулся, Эми закатила глаза, — он нужен нам гораздо больше, чем мы ему.

Никто не решился возражать. Дмитрий вышел из кабинета в некотором разочаровании.

Он огрызался, ругался, повышал голос. Все всё сносили молча. А как хотелось сорвать злость, она как зуд в голове, постоянный, невыносимый, но не находящий ни выхода, ни удовлетворения. Но задираться с руководством дураков не было. Мысленно, где-то на краю сознания он хвалил сотрудников за выдержку. Эми выполнит приказ, будет на вокзале вовремя, встретит Бориса Михайловича, и всё равно обаяет его по дороге, у таких, как она, это на уровне рефлексов.

Разработчик новой теории, услышав об аспектах расследуемого дела, чуть ли не сразу побежал на вокзал. Подтвердить на практике многолетние исследования хотят все. Это и деньги на дальнейшую разработку, и вес в мировой науке.

Разрешение посвятить постороннее лицо в материалы дела Дмитрий получил на удивление легко. Выслушав сотрудника, Адаис Петрович быстро подписал резолюцию на допуск и выставил из кабинета.

— Дмитрий Борисович, — окликнул специалиста дежурный, — нужна ваша подпись.

Демон нахмурился, других открытых дел у него сейчас не было, заключённых или задержанных тоже. Псионник взял протянутые бумаги и пробежал глазами. Не понял и прочитал уже более внимательно.

— Что это? — рявкнул Демон, заставив дежурного вытянуться в струнку.

— Приказ об освобождении.

— Вижу. Основание?

За три дня до происшествия с Алленарией Дмитрий сдал дело. Оформил, как с иголочки, придраться не к чему.

Игошина Синита Матвеевна, тридцати лет, рассчитывая на приличное наследство, зарезала мужа Игошина Аккордиана Линеевича, сорока трёх лет. Женщине не робкого десятка и с весьма развитой фантазией удалось не только одурачить оперативников, выдав происшедшее за несчастный случай, но и очень долго уходить от мести вернувшегося мужа. Бегала она в общей сложности около четырёх месяцев. Сгубило её собственное воображение. По логике женщины, последнее место, где её стали бы искать, это Вороховка. Убийцы обоснованно стараются держаться как можно дальше от кладбища. Эта поступила наоборот. Оригинальность не очень ей помогла, чем ближе к могиле, тем сильнее призрак. "Сюрприз, сюрприз", — сказал невинно убиенный. Вовремя засёкшие выброс энергии псионники спасли женщину в обмен на чистосердечное признание

И вот теперь ему предлагают подписать приказ о её освобождении.

— Оправдана по приговору суда мёртвых, — выпалил дежурный.

Если б Демон не видел перед собой документов, то рассмеялся бы предложившему такую нелепость в лицо, а потом с удовольствием отстранил оного от работы. Но убийцу оправдали. Не люди. Призраки. Их приговор обжалованию не подлежал.

— Когда? — спросил Дмитрий.

— Четырнадцать дней назад, — дежурный ощутимо расслабился. — Заключённая грозится вчинить иск о незаконном лишении свободы.

— Ответственный исполнитель?

— Сименова Алиса.

Будь у Дмитрия хоть малейшая тень сомнений в виновности женщины, можно было бы вздохнуть с облегчением, но не в этот раз. Он был уверен, Игошина убила. Тут никакой адвокат не помог бы. Никакой, кроме призрака убитого мужа.

Псионник вздохнул, на мгновенье закрыл глаза, а потом поставил размашистую подпись.

— Всё?

— Да.

Виновную оправдали, невиновной устроили травлю. У блуждающих что, массовое умопомешательство на фоне плохой экологии и захоронения в почве, не соответствующей стандартам?

— Эми, — с порога позвал Дмитрий.

— Она уехала, — ответил Гош, и, предупреждая возможные вопросы, пояснил, — Встречать профессора. Что ещё случилось?

— Игошину оправдали.

— Я знаю, — помощник развернул стул и, глядя в непроницаемое лицо друга, поморщился, — А что мы могли сделать? Не допустить на полигон?