— Неси воду! — крикнула Каролина. — Горим! Чуешь? Тащи простыни, одеяла! Скорей!

С мокрым свертком в охапке она рванула к комнате Родерика. Еще за дверью Каролина стала кашлять и задыхаться, а в комнате, полной густого едкого дыма, ей вспомнилась газовая камера, где во времена ее военной службы устраивали тренировки. Тогда их учили пользоваться респиратором, но сейчас она могла лишь зарыться лицом в мокрые тряпки. Жар был уже нестерпим. Казалось, огонь полыхает повсюду; мелькнула отчаянная мысль: поздно, надо уходить. Каролина обернулась и чуть не завизжала от страха — огонь подкрался вплотную. Лихорадочно молотя одеялом по огненным языкам, она металась от одного жаркого озерца к другому, а потом разглядела мать и Бетти, которые тоже лупцевали пламя. Чуть рассеявшийся дым подплыл к потолку, и на кровати она увидела заходившегося кашлем Родерика, который, похоже, только что очнулся. На окне полыхали две парчовые шторы, две другие уже догорали — с карниза сыпались черные лохмотья. Пробившись к окну, Каролина распахнула створки.

В этом месте ее рассказа я вздрогнул — резкий приток воздуха мог необратимо раздуть пожар. По счастью, ночь стояла сырая и безветренная, а огонь уже подрастерял свою мощь. Каролина помогла брату выбраться на крыльцо и вернулась в комнату, где дыма стало меньше, но все напоминало маленький ад: невообразимый жар, тысячи дьявольских огоньков, черные хлопья, порхающие в воздухе, и злобные языки пламени, пытающиеся лизнуть руки и лицо.

Миссис Айрес, растрепанная, в грязной ночной сорочке, кашляла, хватая ртом воздух, Бетти таскала кастрюли с водой. Обгорелые остатки ковра, одеял и бумаги, перемешанные с золой, превратились в хлюпавшую под ногами черную слякоть.

Втроем они еще долго бродили по комнате, хотя в этом уже не было необходимости. Однако женщины помнили, как вроде бы потушенный очажок через пару минут вновь занимался, и теперь, перестраховываясь, что только можно заливали водой, а кочергой и каминными щипцами раскидывали тлевшие угольки, прихлопывая искры. Они одурели от дыма, глаза их слезились, промывая светлые дорожки на закопченных щеках, их била дрожь, ставшая откликом на пережитое, а также холод, с поразительной быстротой выстудивший жаркую комнату, едва залили последний огонек.

Вцепившись в раму, Родерик застыл у открытого окна, точно парализованный. Видимо, он был еще слишком пьян, а пламя и удушливый дым напомнили ему войну. Он переводил безумный взгляд с матери на сестру, гасивших искры, но не двигался с места и лишь потом в кухне, где его, укутав одеялом, усадили за стол, начал постигать, как близко подошла к ним беда.

— Видишь, что произошло, Каро? — Родерик схватил сестрину руку. — Понимаешь, чего оно хотело? Господи, оно хитрее, чем я думал! Если б ты не проснулась… и не пришла…

— О чем это он? — опешила миссис Айрес, испуганная поведением сына. — Каролина, что он говорит?

— Так… ничего. — Каролина все прекрасно поняла, но хотела оградить мать от кошмара. — Он еще пьяный. Родди, перестань.

Но Родерик стал «как сумасшедший»: закрыл ладонями глаза, схватился за голову, а потом в ужасе смотрел на пальцы, измазанные бриллиантином, который от копоти и жара превратился в подобие смолы, и маниакально отирал их о выпачканный сажей пластрон рубашки, насквозь промокшей под дождем. Закашлявшись, он начал задыхаться и впал в панику.

— Прости! — хрипел он, протягивая к Каролине дрожащие руки. От него несло перегаром, глаза на закопченном лице налились кровью. Потом хватался за мать: — Мама, прости!

После испытания пожаром это было выше человеческих сил. Объятая ужасом, миссис Айрес крикнула:

— Замолчи! — Голос ее сорвался. — Ради бога, замолчи!

Сквозь слезы Родерик еще что-то бубнил, и Каролина отвесила ему крепкую пощечину. Ладонь ее ожгло болью, и лишь тогда она уразумела, что сделала; зажав рукой рот, Каролина испуганно вздрогнула, словно сама получила удар. Род резко смолк и закрыл руками лицо. Миссис Айрес всхлипывала.

— Наверное, мы все слегка обезумели… — выговорила Каролина. — Немного тронулись умом… Бетти, ты здесь?

Исполосованная сажей, точно тигренок, бледная служанка вышла вперед.

— С тобой все хорошо?

Бетти кивнула, не сводя с Каролины распахнутых глаз.

— Не обожглась, не поранилась?

— Нет, мисс.

Она ответила шепотом, но от ее голоса Каролина немного успокоилась.

— Умничка. Ты очень хорошая и смелая. Не обращай внимания на мистера Родерика. Он… не в себе. Мы все немного ошалели. Есть горячая вода? Пожалуйста, согрей побольше — на чай и помыться. Прежде чем идти в ванную, самую грязь смоем тут. Мама, присядь.

Миссис Айрес выглядела пришибленно. Укутав мать одеялом, Каролина посадила ее на стул. Она и сама вдруг ощутила жуткую слабость, будто перед тем ворочала неподъемный груз; подтянув к себе соседний стул, Каролина тяжело плюхнулась рядом с матерью.

Некоторое время в кухне стояла тишина, нарушали которую лишь гул пламени в плите, вздохи закипавшей воды и звяканье посуды под руками Бетти. Потом служанка тихонько окликнула миссис Айрес и, подведя ее к раковине, вымыла ей руки, лицо и ступни. Затем она так же помогла Каролине и неуверенно взглянула на Рода. Тот уже несколько успокоился и, сообразив, чего от него хотят, сам подковылял к раковине. Двигался он как сомнамбула и тупо смотрел перед собой, пока Бетти отмывала его руки и лицо. Его затвердевшая шевелюра упорно сопротивлялась воде, и тогда служанка прошлась по ней гребнем, вычесав на подстеленную газету крошки спекшегося с копотью бриллиантина. Закончив процедуру, Бетти положила скомканную газету на подставку для посуды, а грязную воду слила в раковину. Родерик взглядом отыскал сестру, и в глазах его Каролина прочла смесь невыносимого страха и смятения. Она отвернулась и подошла к матери.

Вот тогда-то и произошло нечто весьма странное. Краем глаза она уловила какое-то легкое движение — Родерик поднес руку к лицу, словно хотел откусить заусенец или почесать щеку, а Бетти шагнула к ведру, чтобы бросить в него мокрое полотенце. Вдруг служанка ахнула, и Каролина, оглянувшись, за плечом брата увидела огонь.

— Родди! — испуганно крикнула она.

Глянув назад, Родерик метнулся в сторону. На деревянной подставке горела газета, в которую Бетти вычесала спекшиеся в его волосах крошки. И вот теперь бумажный комок необъяснимо воспламенился.

Разумеется, костерок этот был сущий пустяк по сравнению с тем маленьким адом, который обуздали в комнате. Каролина мгновенно сбила его в раковину. Огонь взвился, но тотчас сник; черный комок, истончившийся как паутина, еще секунду сохранял свою форму, а затем рассыпался в прах. Но с чего он вдруг загорелся? Миссис Айрес и Каролина беспомощно переглянулись.

— Ты что-нибудь видела? — спросили они Бетти.

— Нет, мисс! — испуганно вытаращилась служанка. — Ничегошеньки! За мистером Родериком вдруг как вспыхнет!

Казалось, она ошеломлена не меньше других. После обсуждения был сделан неуверенный вывод: какая-то золинка в волосах Родерика еще не вполне остыла, вот она-то и подожгла сухую газету. Естественно, все обеспокоились и стали нервно оглядываться — нет ли еще где подобного сюрприза. Больше всех перепугался Родерик. Когда миссис Айрес предложила еще раз переворошить золу в комнате, он закричал, чтобы его не оставляли одного. Ему страшно! Он «не смог это удержать»! Опасаясь нового приступа паники, женщины взяли его с собой. В комнате его усадили на уцелевший стул; подтянув ноги, Родерик зажал рукой рот и испуганно озирался, а миссис Айрес, Каролина и Бетти устало бродили по пожарищу. Все было холодно, мертво и грязно. Уже перед рассветом они разошлись по своим комнатам.