Марго не давали покоя мысли о Шарове. Где-то же она его видела, чем-то он ее поразил, потому и запомнила. А припомнить никак не могла. Отбрасывая мысли о Шарове, она занималась текущими делами, ей пришла еще одна удачная, как показалось, идея – научить Анфису игре на рояле. Раз она собралась в актрисы, то непременно должна уметь аккомпанировать себе при пении. Это даст возможность получать прекрасные роли.

– Ой, барыня, а я справлюсь? – испугалась Анфиса.

– Справишься, – заверила Марго с жаром. Если ей в голову приходила идея, отказаться от нее она была не в состоянии. – Я освобожу тебя от некоторых обязанностей по дому.

– Барин рассердятся, – напомнила Анфиса.

– Не беспокойся. Я в долгу перед тобой, ведь ты спасла мне жизнь в усадьбе брата, поэтому помогу стать тебе актрисой. Учить будет мадемуазель Каролина, позови ее ко мне.

Мадемуазель Каролина, гувернантка сына, длинная и сухая англичанка с причудами, не пришла в восторг от новой идеи мадам. Она сморщила длинный нос, пренебрежительно бросив:

– Ви хотеть я учить горничный?

– Да, мадемуазель Каролина, – надменно сказала Марго по-французски. Она недолюбливала гувернантку из-за частых обмороков по любому пустяку и высокомерности. – Постарайтесь научить ее азам как можно скорее. Вы уже начали обучать Митеньку, Анфиса догонит его и перегонит.

Мадемуазель взглянула на горничную и произнесла:

– О!

Недовольна. Но Марго осталась непреклонной:

– Я так хочу! Что вам нужно для занятий с Анфисой?

– Ноты, мадам, – ответила гувернантка по-русски. – Для начинания. Я не покупаль ноты для Митрия Николаевича, я их пишу сам.

– Отлично, – сказала и Марго по-русски. – Я съезжу куплю ноты, заодно они и Митеньке сгодятся.

Англичанка еще раз взглянула на Анфису, но уже через лорнет, и произнесла ту же букву «о», но протяжно, со стоном, будто баржу тянула.

– А как же господин трагик, барыня? – напомнила Анфиса. – Они же вот-вот придут.

– После урока с ним тобой займется мадемуазель.

Марго помчалась в нотный магазин, но перед входом она вдруг задержалась, в ее головке закрутились обрывки виденного ранее. Да, именно на этом месте однажды что-то привлекло ее внимание. Марго осмотрелась...

– Вспомнила! – И понеслась в коляску. – Гони, Капитон, в полицию.

Она влетела к Виссариону Фомичу, как ураган:

– Я вспомнила!

Зыбин пил чай, от крика ее сиятельства вздрогнул, из стакана в подстаканнике чай выплеснулся на стол и выступающий живот, а Марго без приглашения упала на стул, повторив:

– Я все вспомнила!

– Матушка, ну, нельзя же эдак-то! – забрюзжал он, вытирая живот платком. – Напугали, ей богу.

– Прошу прощения, Виссарион Фомич, я очень взволнована, – затараторила она. – Потому что вспомнила, где и когда видела Шарова.

– Ну и где ж вы его видели?

– Я покупала ноты в нотном магазине, что на Суворовской. Когда вышла из магазина, заметила Вики Галицкую в экипаже, а рядом с ней стоял Неверов. В этот магазин мало кто захаживает из знатных фамилий, он почитай на окраине, а я часто заказываю ноты там...

– Шаров-то тут причем? – устал от многословья Зыбин.

– Вот послушайте. У меня создалось впечатление, будто Неверов и Вики о чем-то договаривались, потому избрали малолюдную улицу. Потом Вики уехала, а Неверов запрыгнул в коляску, где его дожидался... Шаров! Они проехали мимо меня, Орест Неверов поздоровался. Тогда я поразилась, ведь Неверов не водит дружбы с людьми не из своего круга. Более того, он презирает их, что всячески подчеркивает при удобном случае.

– Когда это было?

– Накануне похорон Долгополова. Я заехала к Прасковье Ильиничне, а потом отправилась в нотный магазин, погода была вели...

– Так-так-так... – не дослушал Виссарион Фомич. – Стало быть, Неверов знался с Шаровым, а Долгополов не просто был знаком, а и сделал его управляющим имения, завещал ему пять тысяч рублей. Галицкая была любовницей Долгополова, а теперь состоит в отношениях с Неверовым... В круг собираются одни и те же люди.

– Полагаю, это не случайно.

– Да я и сам так полагаю, – отмахнулся он, затем думал некоторое время, после посмотрел на Марго добрее. – Ваше сиятельство, вы не пробовали подружиться с Галицкой?

– Пыталась вчера. Заехала к ней, но лакей сказал, будто она больна.

– Вот, вот, вот! У вас есть повод навестить больную. Ваше сиятельство, мне просто необходимо знать, что за услугу оказал ей Неверов.

– Но она же не скажет мне сразу.

– А вы и завтра поезжайте к ней. И послезавтра, – мурлыкал он, прищурив глаза, как кот, и улыбаясь. – Поговорите с ней о шляпках-булавках, посплетничайте. Вы ведь умны, сударыня, сообразите, как ее доверие завоевать.

Слава богу, признал, что она умна! А то все только губы кривил, будто кислицу ел.

– Я попробую, – тряхнула головой Марго.

– Прямо в сей же час и поезжайте.

Марго не стала медлить, отправилась к Вики. Но как она была довольна! Сломила-таки дундука Зыбина, и теперь он виделся ей премилым.

Через день Борька приехал поздно вечером, София чмокнула его в щеку, он крепко сжал ее и на ухо шутливо шепнул:

– У нас не получится, как в том анекдоте: муж пришел домой не вовремя?

Намек она поняла, оттолкнула мужа:

– Борь, ты пошляк.

– Ну, че ты, – захихикал он, идя за ней на кухню. – Я ж пошутил.

– Я не люблю шутки такого рода. И запомни: если захочу тебе изменить, то не дома, чтоб меня не отвлекала обстановка и твой призрак здесь.

– А что, в твоей голове бродят уже такие мысли? В смысле, изменить мне?

– Нет, ты невозможный! Прекрати сейчас же, иначе мы поссоримся! Как мама?

– Нормально. Скучает, потому хандрит. Ну, сердце... давление... упадок сил... Возраст! Я накупил продуктов, оставил ей денег, попросил соседку за ней присматривать.

– Следует чаще навещать ее.

– Чаще? Эдак ты отвыкнешь от мужа.

– О, опять! На ужин сосиски с зеленым горошком. Будешь?

– Сосиски... – скорчил он кислую мину.

– Извини, ты не звонил, я не знала, когда приедешь, поэтому не приготовила утку в апельсинах. У меня много работы.

– А, да... – протянул Борис, помрачнев. – Твоя работа. И как? Не надоело находиться среди тупорылых метов?

Встреча не принесла радости, Борька раздражал, но София не пошла на конфликт, хотя заметила, правда, мягко: