Абрасак громко расхохотался.

– Ну, это уже было глупо! К такому обращению они, конечно, не привыкли. Но, как сказано, завтра я помогу вам, а тебя научу одной формуле, которая уничтожит создаваемое Ситою между вами препятствие.

Когда спустилась ночь, Абрасак забрал разные магические талисманы и стал неслышно подкрадываться к комнате Уржани. Осторожно заглянув вовнутрь, он увидел, что та спит. Как тень скользнул он к постели и в нескольких шагах от нее остановился, словно очарованный, не отводя глаз от Уржани. Никогда еще не видел он ее такой прекрасной и соблазнительной, как в эту минуту.

Небольшой электрический шарик на потолке озарял ее мягким серебристым светом, и Уржани походила на прекрасную статую уснувшей Психеи. Легкое одеяние обрисовывало ее дивные формы, прелестное личико дышало глубоким покоем, а длинные и пушистые черные ресницы отбрасывали тень на нежно-розовые щечки.

Порыв страсти ударил в сердце и голову Абрасака. Проворно поднял он руку, начертал в воздухе каббалистический знак и прошептал заклинание, которое должно было держать Уржани в глубоком сне, а затем бросился к ней. Наконец-то мог он свободно обнять обожаемую женщину и покрыть поцелуями пленительное личико.

Но в этот миг внезапно произошло нечто неожиданное. Не более двух метров отделяло его от добычи, как вдруг из груди Уржани сверкнул бледный голубоватый свет, поразил Абрасака в самую грудь и с такой силой отбросил его, что он зашатался и, словно сметенный порывом ветра, упал на другом конце комнаты. Дрожа от бешенства, поднялся изумленный Абрасак и снова перешел в наступление. А Уржани не слышала, казалось, шума от его падения и продолжала спокойно спать.

Теперь Абрасак подступал уже осторожнее. Светлый луч не появлялся более, но между ним и Уржани стала точно какая-то преграда. Она была так близко, что, протянув руку, он мог бы ее достать, а между тем он тщетно толкался в прозрачную стену, защищавшую постель Уржани.

Однако Абрасак был слишком упорен, чтобы сдаться без боя. На этот раз он усилием воли подавил свое бешенство и призвал на помощь свое знание и магическую силу. Но тщетно произносил он самые страшные заклятия, взывал к духам стихий и демоническим силам; все старания его оставались напрасными. От сильного напряжения воли жилы на лбу и на шее вздувались, как веревки, пот градом катился по телу, орошая искаженное, смертельно бледное лицо, а грудь тяжело вздымалась. Позабыв уже всякую осторожность, он выкрикивал хриплым и прерывистым голосом такие формулы, которые, по его мнению, имели почти безграничное могущество.

Но ничто не помогло. Невидимая стена выдерживала самые яростные нападения и так хорошо, по-видимому, ограждала спящую, что ее не могло разбудить всё происходившее вокруг нее.

Наконец, Абрасаку пришлось признать себя побежденным; он дошел до полного истощения сил. Шатаясь, словно пьяный, поплелся он в свою комнату и упал на ближайший стул. Невозможно описать то, что испытывал он в эту минуту, и будь Абрасак простым смертным, он наверно умер бы от разрыва сердца.

Впервые после своего бегства наткнулся он на более сильную сравнительно с ним власть: он понял, что знание, составлявшее его гордость, очень немного стоило, и что сравнительно с вызванными им на бой великанами он просто бессильный пигмей. Под напором подавлявшего сознания собственного ничтожества ему казалось, что череп его сжат. С хриплым стоном схватился Абрасак за голову и безжизненной массой свалился на пол.

Уржани между тем вовсе не спала. Предчувствуя, что Абрасак произведет ночное нападение и воспользуется ее сном, она хоть и легла, но твердо решила не спать и быть настороже. Предохранительный талисман она спрятала под одеждой, как научил ее отец, и стала ждать.

Тонкий слух ее уловил неслышные почти шаги Абрасака, она видела, как он вошел, и сквозь полузакрытые веки, трепеща сердцем и притворяясь спящей, следила за страшной борьбой, происходившей в двух шагах от ее постели. Но она-то видела раскаленную, покрывавшую ее сетку, на которую, как на каменную

стену, наталкивались стихийные демонические силы, вызванные Абрасаком.

Когда наконец похититель ее вышел, шатаясь, из комнаты, Уржани встала, опустилась на колени и принялась горячо молиться. Но не за свое только спасение благодарила она Бога, а просила и за ослепленного нечистой любовью человека, страдания и поражение которого она только что видела.

Очнувшись, Абрасак чувствовал себя слабым и разбитым, точно после тяжкой болезни; возвратный удар был так силен, что даже его бессмертный организм был потрясен. Он улегся на постель и глубоко задумался; сон не приходил, но голова работала уже как всегда. И эти горькие, отчаянные, бешеные думы, бушевавшие как волны в непогоду, причиняли ему почти физическую боль.

Пришедший к нему Жан д'Игомер с первого же взгляда на бледное и изменившееся лицо друга понял, что любовные дела его плохи. Однако он ничем не выдал себя и, поговорив о постороннем, попросил научить его обещанному магическому ритуалу, который мог бы помешать Сите ставить между ними флюидическую преграду. На эту просьбу Абрасак разразился глумливым звонким смехом.

– Я бессилен тебе помочь, мой милый. Как другу и кузену признаюсь, что с этой ночи не верю более в свою науку, по некоторым по крайней мере вопросам, и… живу теперь лишь для мести. Все свое знание и энергию я употреблю единственно на то, чтобы ускорить наш поход на «божественный»… ха, ха, ха!… город, и до самого основания уничтожу это гнездо тирании и проклятой науки.

Приятель неодобрительно покачал головой.

– Не увлекайся, Абрасак, и не развенчивай понапрасну свое огромное знание. По твоим словам и душевному состоянию я заключаю, что ты потерпел неудачу, натолкнувшись на знания, превосходящие твои, и урок этот пусть научит тебя осторожности. Хорошенько все обдумай, прежде чем затевать борьбу с такими могущественными и бессмертными по твоим словам, людьми.

– Увидим. Будущее и решительный бой только укажут, кто останется победителем. Правда, они – бессмертны, и я не могу убить их; но мучить их могу и буду делать это, пока они не откроют мне свои тайны.

И он сжал кулаки.

– В настоящее время я отправляюсь искать союзников. Мне известно, что недалеко отсюда, на берегу и некоторых скалистых островах живут великаны, перед которыми наши «обезьяны» – младенцы; ими труднее управлять, потому что они глупее наших, но я все-таки изучил их первобытный язык и, кажется, нашел способ, как обуздать и подчинить себе. Их невероятная физическая сила окажет нам огромную помощь, когда пойдем мы на приступ.

Я уезжаю вечером и возьму с собой Рандольфа и Клодомира, а ты будешь распоряжаться здесь в мое отсутствие. Нечего говорить, что тебе поручается беречь Уржани как зеницу ока. Кроме того, наблюдай, чтобы не прерывались воинские упражнения наших «обезьян» и заготовка оружия.

Ночью Абрасак действительно уехал с двумя товарищами, не сказав, когда возвратится; а Жан д'Игомер добросовестно исполнял возложенное на него дело.