– Наконец-то я встретил вас…»

Так Марина Влади описала свою первую встречу с Владимиром Высоцким в ресторане ВТО после репетиции «Пугачева» в «Таганке», где Высоцкий играл Хлопушу и бился на сцене в цепях, рыча: «Я хочу видеть этого человека!»

Марина Влади писала свою сказку. Сказку для себя – и немножко, конечно, для публики. Конечно, все было не совсем так. Или совсем не так. Но созданный ею миф, как и многие другие театрально-киношные мифы, оказался настолько живуч, что, может быть, лучше, чтобы оно все так и было.

Владимир был сражен – почти сразу. После той встречи в ресторане компания актеров перебирается в квартиру корреспондента «Юманите» Макса Леона. Высоцкий играет и поет свои песни. Потом поют другие, потом снова он. На следующий день встреча продолжается – уже в пресс-баре гостиницы «Москва», где с помощью друзей, оттиравших от Влади потенциальных конкурентов, Высоцкий танцует с Мариной весь вечер. После чего заявляет: «Я буду не я, если не женюсь на ней!»

Но вот Влади… Она не ответила ему взаимностью ни тогда, ни позже, в 1968-м, когда она снова прилетела в СССР на съемки фильма «Сюжет для небольшого рассказа» Сергея Юткевича. Расстроенный Высоцкий бросил все и улетел к другу детства в Магадан. Правда, и оттуда он пытался ей звонить, но вот беда – он не знал ее номера.

Летом она снова приезжает на съемки. Высоцкий предпринимает очередную попытку завоевать ее, но Марина… просит оградить ее от ухаживаний. Высоцкий вроде бы снова отступает, да еще и съемки «Хозяина тайги» требуют его отъезда в Сибирь, но… именно летом 1968 года, по всей видимости, Влади сдалась напору Владимира. Да еще и вступила во французскую компартию.

Осенью Высоцкий написал в одном из стихотворений: «Начал целоваться с беспартийной, // А теперь целуюсь с вожаком!» – Влади стала вице-президентом общества дружбы «Франция – СССР».

Реакция в Театре на Таганке на роман Высоцкого с Мариной Влади была, разумеется, разной. Вспоминает актер Анатолий Васильев: «Появилась Марина, и много всякого было, что тут скрывать… Марина Влади – звезда! И наш Вовка Высоцкий! Для всех нас он был Володька, Вовка Высоцкий… И вдруг – Марина Влади! И в нашем театральном воздухе повисло:

– Ну ведь не по Сеньке шапка!

– И куда это его занесло? В Париж!»

Вообще, француженка Марина Влади, урожденная Марина Владимировна Полякова, заняла особое место в русском сердце.

И не потому только, что судьба назначила ее законной супругой Высоцкого. Ведь и для нашего первого барда Влади стала некой символической любовью задолго до их личной встречи – с тех пор, как из-за железного занавеса заглянула к нам в образе юной лесной, как бы купринской колдуньи. Ее славянское лицо, обрамленное свободной копной светлых волос, было полно диковатой грусти, столь не похожей на чопорную французскую меланхолию. Но и в лесу «дикарка» оставалась элегантной – в продуманном декольте и с затянутой талией. Полюбил ли Высоцкий образ главной героини – колдуньи Инги, или актрису, воплотившую этот образ, вряд ли знал он сам. Да и вряд ли задумывался над этим.

Еще Влади была открытием шарма русской парижской эмиграции, открытием того, что, вообще говоря, «наши лучше». Ни эротическая богиня Брижит Бардо, ни холодная леди Катрин Денев не смогли до конца разрушить это наивно-патриотичное впечатление. Те красотки все-таки были чужими, а Марина Влади, игравшая у самого Жан-Люка Годара, отхватившая приз Каннского фестиваля, по-прежнему оставалась «своей». Ее сыновья с русскими именами, рожденные от Робера Оссейна, отдыхали в наших пионерлагерях. А она сама совершенно естественно пришла в «Сюжет для небольшого рассказа» как Лика Мизинова – воплощенная русская интеллигентность и душевность.

О Марине Влади всегда все говорили «неземная», а после добавляли: но такая земная, такая простая… Потому что, как настоящая женщина, она все-таки соединила земное и небесное. Она пользовалась огромной популярностью в СССР.

А Высоцкий популярностью не пользовался. Его любили. Причем все. Или сейчас так кажется, что все. Он обладал редкой способностью обращаться к людям самых разных профессий и социальных прослоек. Актерская специальность, страсть к лицедейству позволяли ему перевоплощаться и в песнях – хулиганских, военных, альпинистских, спортивных, шоферских, детских, шуточных. Голос Высоцкого был чем-то вроде альтернативного телевизора, в котором вместо передовиков соцсоревнования показывали узнаваемых, объемных персонажей с судьбами покруче, чем у героев передачи «От всей души».

В музее Владимира Высоцкого в Москве опрашивают людей, знавших его. Там наряду с режиссером Миттой и адвокатом Падвой попадаются люди из далеких городов с рассказом о том, что «вот работал я в 1977 году главным инженером домостроительного комбината и устраивал концерт Высоцкого». Это, может быть, самое яркое, что случилось в жизни бывшего главного инженера исчезнувшего теперь комбината. «Высоцкий приехал и пел, а потом был банкет, а пить он отказался, а потом меня вызывали в горком».

Сейчас уже ясно, что Владимир Семенович Высоцкий – фигура грандиозная, определяющая для национального сознания. И это правда: у каждого есть что сказать о нем и что из него процитировать. Прямо Пушкин. Но это такой Пушкин, который отчасти и Шуфутинский.

Образом Высоцкого стал сильный человек, который столкнулся с бессмысленностью своей силы. Человек перекручен, как канат, напряжение каната тратится на то, чтобы перекрутить себя еще плотнее.

В 70-е годы эта его мука слышалась как мука загнанности советской властью, и посему Высоцкий понимался как голос народного протеста. В этом смысле он был голосом поколения. Советские семидесятники не были диссидентами, идеологами, борцами, они не совершали действий – все это иной, шестидесятнический кодекс поведения. Они просто мучились собой, но думали, что мучаются советской властью.

Высоцкий не противостоял системе сознательно и, в отличие, скажем, от Синявского или Солженицына, всеми силами пытался с ней ужиться, но при этом не лебезил и не прислуживал. Личные проблемы мучили его несравнимо больше, чем проблемы системы. На его примере страна изживала свои комплексы. Такой всенародной любовью не может похвастаться никто из самых больших звезд века – ни «Битлз», ни Синатра (трудно представить Джона Леннона, получающего благодарственные письма от участников высадки в Нормандии, или Боба Дилана, которого считают за своего американские бандиты).

Его обожали женщины и уважали мужчины: красив, обаятелен и сказку сделал жизнью – женился на знаменитой французской актрисе. Он не вылезал из джинсов, гордился своим знаменитым – первым в Москве! – «Мерседесом» и хрипеть учился у Армстронга. И в то же время страдал типичным российским алкоголизмом (без этого образ просто не стал бы идеальным), перейдя без остановки в уже совсем прозападную наркоманию. Словом, был своим и для почвенников, и для западников.

Он так и жил: концерт – приняли по триста – аэропорт – давай улетим – запой – автокатастрофа – больница – еще приняли – драка – раскаяние – Марина – телефон – спектакль – ночь – стихи – Марина – завязал – держусь – съемки – где Марина? – развязал – с кем-то секс – запой – пою – кричу. Круто, все в пружину зажато. На винте, на взводе, на последнем дыхании.