это, а с другой – попытаются проследить, чтобы обиженный ребенок мог, по крайней мере, рассчитывать на определенное количество особого личного внимания в определенное время каждый день; или, возможно, наступило время для еженедельной выдачи карманных денег. Самое главное, понимающие ситуацию родители не набросятся на ребенка и не потребуют признания. Они будут знать, что в этом случае он непременно начнет лгать, а также воровать, и это будет целиком их вина.

Это обычные проблемы нормальных здоровых семей, и в подавляющем большинстве случаев все благоразумно улаживается, и ребенок, временно вынужденный воровать вещи, выздоравливает.

Однако существует огромная разница в том, достаточно ли родители понимают происходящее, чтобы избежать неблагоразумных поступков, или же чувствуют, что должны пресечь воровство на корню, чтобы не дать ребенку стать настоящим вором впоследствии. Даже если в конечном итоге все улаживается, количество ненужных страданий, которым подвергаются дети из-за неумелого воспитания, огромно. Безусловно, страданий предостаточно. Это касается не только воровства. Дети, пережившие слишком большое или внезапное крушение иллюзий, могут навязчиво совершать какие-либо проступки по непонятной причине: устраивать беспорядок, отказываться ходить на горшок в нужный момент, срезать головки у цветов в саду и тому подобное.

Родители, которые чувствуют необходимость добраться до сути таких поступков и просят детей объяснить, зачем они это сделали, значительно увеличивают их проблемы, которые и без того уже достаточно велики. Ребенок не способен назвать реальную причину, поскольку она ему неизвестна, и в результате может получиться так, что вместо ощущения почти невыносимой вины из-за неправильного истолкования его поступка и обвинения в его личности происходит надлом, и она раскалывается на две половины: одну – ужасно суровую, а другую – одержимую порочными импульсами. Ребенок больше не чувствует себя виноватым, а превращается в того, кого люди назовут лжецом.

Однако шок от кражи велосипеда не смягчается тем, что пострадавший в курсе того, что вор неосознанно искал свою мать. Это совсем другое. Конечно, нельзя игнорировать чувство мести в жертве, и любая попытка проявить сентиментальность по отношению к малолетним правонарушителям терпит поражение, увеличивая напряжение антагонизма общества по отношению к преступникам. Судьи, выносящие приговоры по делам несовершеннолетних, не могут думать о воре только как о больном и не должны игнорировать антиобщественную природу правонарушения и неизбежное раздражение, вызываемое в затронутой им части общества. На самом деле, мы оказываем огромное давление на общество в стремлении, чтобы суды признали факт болезни вора и ему можно было назначить лечение, а не наказание.

Конечно, существует много краж, никогда не попадающих в суды, потому что хорошие родители успешно справляются с ними в собственном доме. Можно сказать, что мать не чувствует напряжения, когда ее ребенок ворует у нее вещи, поскольку ей никогда не придет в голову назвать это воровством, и она вполне сознает, что его поступок является выражением любви. При воспитании 4–5-летнего малыша или ребенка, проходящего через период навязчивого воровства, терпению родителей предстоит некоторое испытание. Мы должны дать этим родителям всю возможную информацию, чтобы они понимали важность всех задействованных процессов и могли провести своих детей к социальной адаптации, минуя проблемы. Именно по этой причине я попытался изложить здесь только одну точку зрения, намеренно упрощая проблему, чтобы сделать ее понятной хорошему родителю или учителю.

Глава 25

Первый опыт независимости

Психология может быть поверхностной и легкой или же глубокой и сложной. Любопытно, что при изучении первичных действий младенцев и предметов, которые помогают им заснуть или успокоиться, оказывается, что эти вещи существуют в промежутке между поверхностным и глубоким, между простым изучением очевидных фактов и исследованием темных закоулков бессознательного. По этой причине я хочу обратить внимание на использование младенцами обычных, повсеместно распространенных предметов и показать, что можно многое узнать благодаря простым наблюдениям.

Я не говорю ни о чем сложнее обычного плюшевого мишки. Каждый человек, имеющий отношение к детям, может поделиться интересными подробностями, характерными как для каждого ребенка, так и для нетипичных моделей поведения, и никогда они не будут абсолютно одинаковыми.

Общеизвестно, что в начале своей жизни большинство младенцев запихивают в рот кулак, но очень скоро выбирают для сосания определенный палец, два пальца или большой палец, в то время как другая рука гладит часть тела матери, краешек простыни, одеяла, шерстяной ткани или же собственные волосы. Здесь происходят две вещи: первая – с частью руки во рту – явно связана с возбуждающим кормлением, вторая – следующая стадия, более смещенная от возбуждения и более приближенная к нежности. Из этой нежной ласки может возникнуть связь с чем-то, находящимся поблизости, и этот предмет может стать для младенца очень важным. В известном смысле это первое обладание, то есть первая вещь в мире, принадлежащая младенцу и все же не являющаяся его частью, как, например, большой палец, два пальца или рот. Важность этого свидетельствует о начале отношений с миром.

Такие вещи развиваются параллельно с появлением чувства безопасности, а также с началом отношений младенца с одним человеком. Они свидетельствуют о том, что в эмоциональном развитии ребенка все идет хорошо, и начинают накапливаться воспоминания об отношениях. Их можно снова использовать в этом новом отношении к предмету, который я люблю называть переходным объектом. Конечно, переходным является не сам объект – он представляет собой переход ребенка из состояния слияния с матерью в состояние отношения к матери как к чему-то внешнему и отдельному.

Хотя я хочу подчеркнуть важность, заложенную в этих объектах чувственного восприятия, я не хочу создавать впечатление, что что-то обязательно не так, если у младенца не развиваются описываемые мной интересы. В некоторых случаях ребенок нуждается в матери, тогда как другой младенец находит этот так называемый переходный объект достаточно хорошим и даже совершенным, в случае если мать находится на заднем плане. Однако обычно ребенок особенно привязан к какому-то предмету, вскоре обретающему имя, и интересно взглянуть на происхождение имени, часто возникающего из какого-то слова, услышанного младенцем задолго до того, как он научился говорить. Вскоре родители и родственники дарят ребенку мягкие игрушки в виде животных или детей. С точки зрения младенца, форма не так важна: жизненно важное значение приобретают текстура и запах, и последний в особенности, так что родителям известно, что эти предметы не удастся безнаказанно постирать. Следящие за гигиеной родители зачастую вынуждены носить с собой грязный, вонючий предмет ради своего спокойствия. Немного подросшему младенцу необходимо постоянное присутствие этого объекта и его возврат, когда он снова и снова выбрасывается ребенком из кроватки и коляски: малышу нужна возможность распотрошить