Хохлов молча кивнул, плохо понимая, куда клонит его вчерашний шеф. Батин продолжал:

— Мне понятны ваши трудности. Внедрить своего человека в глубоко законспирированную сетку террористов за такой короткий срок просто невозможно. На это нужно время, как и на разработку самих участников террористических формирований. Но ведь мы с вами знаем общие принципы функционирования глубоко законспириро-ванных ячеек. Давайте прикинем, где на их месте мы с вами организовали бы лежку?

У Хохлова был готов ответ на это вопрос, поскольку он и сам об этом думал не переставая.

— В любом случае, не в Москве, — сказал генерал более чем уверенно. — Здесь у наших силовых структур все схвачено. Здесь террористы могут собираться на конспиративной квартире перед акцией. Но милиция постоянно шерстит приезжих, соседи и участковые бдят, если появляются подозрительные личности. Ведь о лже-коммерсантах на Гуриевича поступали сообщения жильцов дома в милицию, только там никто не среагировал. Так что скорее всего они расположились недалеко от Москвы, в радиусе двадцати-тридцати километров от МКАД. Полагаю, это направление на Петербург или Дмитров.

— Почему вы так думаете? — заинтересовался премьер.

— Потому что взрывы происходят на юге города. Вряд ли они станут гадить там, где живут.

Ему в голову пришла известная поговорка, озвучить которую он не решился из чувства субординации: не греби, где живешь, не живи, где гребешь. Но Батин вдруг улыбнулся и, нимало не стесняясь, с милой улыбкой процитировал ее вслух.

— Согласен с вами, — продолжал он, как ни в чем ни бывало. — Кроме того, это должен быть населенный пункт с хорошей коммуникационной структурой: автобусное сообщение, автодорога, электричка в одном флаконе. Я думаю, на указанном вами направлении не больше четырех-пяти точек полностью отвечают предъявляемым требованиям. Бы вот что, отрабатывайте эту версию и держите меня в курсе. Можете звонить в любое время, я предупрежу секретарей. Да, и размножьте портрет Азиза, пусть милиция поработает с ним.

Батин протянул руку генералу, давая понять, что аудиенция закончена. Когда потный, как после сорока километров марафона, Хохлов выходил из кабинета, премьер еле заметно усмехнулся ему в спину: теперь он будет рыть землю обоими копытами, авось что-нибудь и нароет…

Усман спускался в подвал, где размешался Белов, в самом отличном расположении духа. Одна мысль, что сейчас он замочит этого так им напакостившего москаля, поднимала тонус до небесных высот. Нет, Белов умрет не сразу, а не торопясь, с толком, с расстановкой, хорошенько помучившись. Он это честно заслужил. А перед смертью ему еще предстоит исполнить арию варяжского гостя. Пусть расскажет, где находится его пещера с алмазами, и как она открывается. Алладин хренов!

Он представил себе, как Белов ползает перед ним на коленях и умоляет сохранить ему жизнь. А он, Усман, отрезает ему по очереди сначала каждую фалангу пальцев, потом кисти рук, а уж под конец аккуратненько, по микрону в секунду, вонзает скальпель ему в горло в районе сонной артерии…

Но стоило Усману открыть дверь в камеру, как сработал инстинкт самосохранения. Он даже успел запаниковать! Что-то здесь не то! В камере темно, нет света! И в то же мгновение ему показалось, что у него во рту взорвался конец раскаленного железного прута, а перед глазами закружились искры электросварки. Он почувствовал отвратительный запах горелого мяса. И последнее, что ему запомнилось в жизни, это удар затылком о бетонный пол…

Белов осторожно положил на пол электропровод с оголенными концами, сделал шаг вперед и огляделся. Он оказался в такой же по размерам бетонной камере, как та, в которой он был заперт, с той лишь разницей, что эта была залита ярким электрическим светом.

В стене слева была металлическая дверь, подобная той, из которой он только что вышел. Когда он тихонько толкнул ее вперед, петли заскрипели, но не очень громко. Наверх вела узкая деревянная лестница. Белов вернулся к Усману и обыскал его.

У него не оказалось серьезного оружия, только скальпель в длинном кожаном футляре. Белов вернулся в свою камеру, на ощупь в полутьме слегка надрезал толстый обрезиненный провод у основания и сильным рывком выдернул его из стены. Вышло метра два с половиной, даже ближе к трем. Саша сделал на конце шнура небольшую петлю, а потом продел в нее другой конец провода. Получилось что-то вроде лассо.

Пока лассо и скальпель — вот все, чем он располагает. Не густо. Маловато для начала! Футляр полетел на труп Усмана. Садисту садистская смерть, но у Белова было тяжело на душе. Ведь он зарекался творить насилие, а теперь ему снова приходится убивать…

Деревянная лестница предательски скрипела, когда Саша поднимался по ней наверх. Поэтому он двигался с величайшей осторожностью, стараясь шуметь как можно меньше. Лестница вела непосредственно в помещение на первом этаже. Он видел над собой его высокий деревянный потолок и уходящую по диагонали вверх деревянную лестницу. Когда его глаза оказались на уровне пола, он остановился, чтобы оценить обстановку.

Как он и предполагал, его не ждали. В большой комнате, занимавшей весь первый этаж особняка и, по-видимому, служившей гостиной, мебели не было вообще. Сколько этажей было в доме, и сколько всего в нем могло быть террористов, Белов просто не знал. Но не меньше трех-четырех, по его подсчетам.

На ковре у окна, расположенного как раз напротив выхода из подвала, боком к нему сидели по-турецки Юсуф и Адам. Они, лениво перебрасываясь словами на непонятном языке, чистили ветошью оружие. Перед ними на большом листе картона лежали поблескивающие сталью детали автоматов.

Чтобы хорошо выполнить задачу, нужны всего две вещи: план действий и минимум времени. Времени действительно не было. А план? Что план? Надо ввязаться в бой, а там видно будет.

Саша взял скальпель в правую руку, в левой зажал моток провода и спокойно, не таясь, как хозяин дома, направился к боевикам…

Юсуф повернул голову на звук шагов, увидел приближающегося Сашу. От неожиданности он выронил деталь автомата, которую держал в руках, и оцепенел. Зато на звук падения затвора среагировал Адам. По выражению лица напарника он понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее, что им грозит опасность.

В руке у него мгновенно, как у фокусника, будто из воздуха, возник пистолет. Он вскочил и, широко расставив ноги, повернулся лицом к нападавшему.

Прежде чем тот успел нажать на спусковой крючок, Саша из-за уха резким движением метнул в него скальпель. Тонкая полоска металла, мелькнув в воздухе, как блесна, впилась Адаму в гортань сантиметром ниже подбородка. Он выронил из рук пистолет, схватился руками за горло и, рухнув на пол, хрипя, забился в предсмертных судорогах.

Юсуф с коротким криком бросился к лежавшему на полу пистолету, он даже успел поднять его и спустить курок, однако Саша, действуя резиновым шнуром как бичом, одним взмахом выбил оружие из лоснившейся от ружейного масла руки боевика. Прежде чем Юсуф опомнился, Белов сделал два шага вперед и резким ударом пятки в голову отправил его в нокаут. Грохот, с которым тот ударился спиной о деревянную стену, заставил Сашу поморщиться. Сейчас сюда сбегутся все, кто есть в доме!