— Когда приехал сюда, я работал у хозяина. Там его встретил.

— Что за хозяин?

— Ахмет. На рынке торгует. Овощи продает. Я когда приехал, у него работал. В контору — это потом, это Мухамед устроил.

— Дажудов тоже у него работал?

— Нет. Он приезжал. Овощи привозил.

— Когда он предложил вам вступить в организацию?

— На второй раз. Овощи разгрузил, подошел, сказал, есть хорошая работа. Денег много, в Турцию можно поехать. Насовсем. Жить. Там тепло. Море. Только соврал.

— Соврал?

— Да. Я потом узнал. Они нас в живые бомбы готовили. Говорил, денег даст, а сам хотел взорвать. Это я потом узнал. Уже когда того возле лифта убил.

— Убить журналиста велел Дажудов?

— Да. Сказал, если справлюсь, даст много денег и даст важное поручение. Но он не хотел денег давать. Он взорвать хотел. Как в метро или в магазине. Чтобы я пошел. Как бомба.

— Поэтому ты убил его?

— Да. Я не хочу как бомба. Я не баран на убой. Он сам теперь баран. Дохлый.

— А Заура за что убил? Вы же с ним друзья. Квартиру вместе снимали.

— Он видел. Мог предать. Заур слабый. Он мог предать.

— Расскажи, как все было.

— Они пришли. Вечером. Принесли водку, закуску. Сказали, что будем говорить о делах. Но я уже знал. Знал, что он опять соврет. Я уже решил.

— А что, по-другому нельзя было решить? Без убийства?

— Нельзя. Они не отпускают. Если к ним попал — насовсем. Или как бомба. Я знал, что он соврет. Включил телевизор. Заур помочиться пошел, Хамзат на кухню. Тогда я убил. Встал сзади и перерезал ему глотку. Как барану. Хамзата тоже пришлось убить. Он бы им сказал.

— Хамзат — помощник Дажудова?

— Да. Пришлось его убить. Он бы им сказал. И Заура. Заур слабый. Его тоже. Потом помыл нож, взял паспорт и ушел.

— Паспорт и свой, и Заура прихватил?

— Да. Чтобы его не узнали.

— Послушай, Юсуф, неужели ты их не боялся? Ведь если бы тебя нашли, тебя бы на ремни за это порезали.

— Нет, не боялся. Все равно я для них как бомба. Так или по-другому, какая разница? Если бы я не убил, они бы убили. Но теперь сами как бараны. Все дохлые. И меня никто не нашел. Только ты нашел.

— Да уж. Откуда ты узнал, где живет Березин? Дажудов сказал?

— Нет. Следил. Он сказал, чтобы я сделал все сам. Тогда они поверят, что я могу. Тогда заплатят, поручат важное поручение. Но соврал. Я все смог, а он соврал.

— Он тебе объяснял, почему нужно убить именно этого человека?

— Нет. Просто сказал, что я должен доказать.

— Что все можешь?

— Да.

— Ты, похоже, и правда очень способный. Режешь налево и направо, даже не икнешь. А почему тогда мужика того не убил, на «Ниве»? Хотел, чтобы он меня увел подальше? Ты, кстати, заметил, что я все время ехал следом за вами?

Щелочки между век Юсуфа чуть расширились, что, по всей видимости, должно было означать глубочайшее изумление.

— Нет. Тебя не видел. Просто хотел, чтобы он уехал. Не следил за мной.

— Просто так отпустил?

— Да. Он не виноват. Хороший хозяин. Кормил. Убивают только, если виноват. Он не виноват. Они виноваты. Он — нет.

— Понятно, — проговорил Гуров, подивившись этому личному кодексу справедливости. — Что ты делал после того, как сошел?

— Ждал. Хотел, чтобы он уехал. Потом взял мужика, поехал в город. Хозяин говорил, что там город.

— Как это, «взял мужика»? Попутку остановил, что ли?

— Да. Только по другой дороге. Там две дороги. Я ехал по другой. Не там, где он.

— Ясно.

Теперь полковнику было понятно, почему они так и не нашли никаких следов Юсуфа. Вместо того чтобы убраться подальше от крупного промышленного центра, каким являлся Новомосковск, он, инстинктивно или обдуманно, полез в самую гущу, туда, где никто и не думал его искать.

— Как ты попал в эту строительную фирму?

— Человека нашел. Показал паспорт.

— Паспорт Губашева?

— Да.

— И он решил, что похоже?

— Нет. Сказал, что нужна борода. Потом сказал, что поговорит с людьми. Потом забрал паспорт, везде отметил. Потом я стал работать.

— А на предыдущую работу тебя устроил Махмуд?

— Да. Махмуд — брат. Он хороший.

— А где ты научился так ловко резать глотки? В деревне?

— Да. Там бараны. Много. Резать, кушать. Я резал. Хорошо. Быстро. Все просили.

— Ясно. Вот и пригодилось.

— Да.

— Послушай, а вот ты сказал, что не заметил, что я «провожал» вас до Новомосковска. А там, на реке? Там ты понял, что эти ребята не случайно появились?

— Сначала нет. Понял, когда он ударил. Я уже знал, что ты ищешь. Ты — умный. Никто не нашел, а ты нашел.

— Спасибо.

— Когда он ударил, я уже понял. Упал. Услышал, что второй бежит. Понял, что тоже ударит. Тогда нырнул глубже. Под мост. Он не достал.

После этого признания Гуров наконец понял, почему два матерых спецназовца не смогли с первого раза «повязать» рядового жителя узбекской деревни. Эффект неожиданности, на который они рассчитывали, оказался слишком коротким по времени.

Когда второй «грузчик» заносил сцепленные в замок руки для сокрушительного удара, он рассчитывал, что Юсуф еще находится в недоумении и как следует треснуть его по затылку ничто не мешает. А тот все сообразил быстро и не стал ждать.

В результате удар оказался гораздо меньшей силы, чем планировалось, если вообще попал в цель. Юркий узбек успел уйти под мостки секундой раньше, чем кулаки спецназовца приземлились на его затылок.

«Вот это я называю — оперативно отреагировать, — усмехнувшись, подумал Гуров. — Не иначе здесь сыграла мировая справедливость, и Юсуф ушел от их кулаков, чтобы попробовать моих. Ведь если следовать его собственной теории «виноват — не виноват», наказать его должен был я, а не эти ребята. Мне он больше всего попортил крови, значит, от меня же и должен был получить справедливое возмездие».

— Расскажи подробно, как было с журналистом, — решил он сменить тему. — Ты пришел в подъезд заранее?

— Да. Я знал, он приходит поздно. Следил. Ждал.

— А в какой именно день все должно было произойти, это тоже ты сам определял?

— Нет. Это Мухамед. Он сказал, какой день.

Ситуация Гурову была совершенно ясна. Дажудов, по каким-то своим каналам узнавший, что Березин готовит разоблачительный репортаж, решил одним махом и «проверить» новообращенного террориста, и устранить не в меру любознательного журналиста. Вполне вероятно, что заранее он не смотрел передачу и не знал, что в ней так недвусмысленно прозвучит его полное имя. Но, так или иначе, о его подпольной деятельности стало известно не только «доверенным» людям, и это был вполне уважительный повод бить тревогу.