Гофман ответил фразой, которая с голландского лучше всего переводится как «Эврика!».

— Я знал!

— Знал что?

— Я же вижу, как ты на нее смотришь. Даже сейчас ты взгляд от нее отвести не можешь.

Аллегро держала голову повернутой так, чтобы со своей стороны Ганс и Крис не видели, как на ее лице расплылась довольная ухмылка. Гофман, нравился ей все больше. Крис очень повезло, что в ее жизни есть такой человек, особенно, учитывая, что у нее, фактически, не было родителей.

— Ты не можешь себе представить, какое смущение вызывает этот разговор, особенно с тобой, — проговорила Крис.

— Куда большее смущение и разочарование ждало бы тебя, если бы эта симпатия не была взаимной, — предположил Гофман. — Но об этом можешь не беспокоиться. Поверь уж старику, он знает, о чем говорит. Она-то на тебя так же смотрит.

— Дядя, прошу тебя, перестань. И потом, она через пару недель уедет.

— А значит, у тебя два варианта. Или успей насладиться коротким романом сейчас, или сделай так, чтобы она осталась.

Аллегро дождалась ответа Крис.

— Ну, первое мне, явно, по силам. На самом деле, мы сегодня собирались поужинать вместе и пойти потанцевать.

— А второе?

— Я не могу сделать так, чтобы она осталась. Это не в моей власти. Все, что я могу сделать, — это чтобы ей захотелось остаться.

Азизи терпеливо ждал. Он сидел в своей арендованной машине, припаркованной возле музея Алларда Пирсона у Амстердамского Университета. Аллах даровал Азизи еще один шанс проявить себя, и не было никаких сомнений, что новая миссия пройдет в точности так, как планировалось. Уехав от лечебницы, Азизи провел не один час за тщательными приготовлениями. Он достал все необходимые ему инструменты, а потом направился в тихий район, где были старые судостроительные предприятия. Там он и нашел место, где было бы лучше всего осуществить план. До сумерек оставалось два часа. Азизи вился вокруг здания музея, пока не открылся въезд на парковку, и путь к административным офисам не был свободен. Азизи поспешно зашел в комплекс и стал искать свою цель. Аллах благоволил ему. Фотография Байята была помещена на информационном стенде у входа в музей.

Азизи проверил часы работы ученого. Если день профессора только что закончился, сообразно графику, то настало время действовать, ведь было уже темно. Это значило, что Азизи требовалась особая бдительность, чтобы успеть перехватить Байята, пока тот не сел в машину или трамвай. Азизи знал, что делать, и благодарил за это бога.

Когда профессор вышел из здания, на двадцать минут позже, чем ожидалось, — Азизи легко узнал его в свете фонарей. Он завел «Пежо» и подъехал к профессору, пока тот копался с велосипедным замком у железной стойки при входе в музей.

Азизи опустил стекло.

— Профессор Байят?

— Да, — Байят бросил ковыряться с велосипедом и, подойдя к машине, наклонился к окну.

— Меня послал министр Кадир, — сообщил Азизи на персидском, пряча довольную улыбку за любезной, при виде замешательства, отразившегося на лице профессора. — Я здесь чтобы помочь вам установить происхождение этого второго бриллианта. Садитесь, пожалуйста.

— Министр не говорил, что кого-то пошлет, и мне не позволено обсуждать этот вопрос с кем бы то ни было, — ответил Байят.

— Можете сами с ним поговорить, если хотите. — Азизи достал сотовый, набрал номер, и протянул телефон профессору.

— Простите, что беспокою вас, господин, — сказала Байят осторожно. — Здесь один человек, он…

Какое-то время Байят молча слушал.

— Да, господин, конечно. Я понимаю. — Садясь в машину и возвращая телефон, он выглядел уже куда как спокойнее. — Я прошу прощения за то, что позволил себе сомневаться. Это очень тонкие вопросы, и я уверен, что вы понимаете, что самое разумное, это быть предельно осторожным.

— Я не в обиде, профессор. — Азизи выехал на дорогу и направился к тому безлюдному месту, которое выбрал.

— Куда мы едем? — спросил Байят.

— Туда, где нас не смогут подслушать. Как вы говорили, это очень деликатные вопросы.

Азизи пытался поддерживать ненавязчивую беседу, чтобы притупить бдительность профессора, спрашивал его о семье, пока лавировал в интенсивном потоке, направляясь в сторону судостроительных заводов. План работал безупречно. Азизи свернул на стоянку у заброшенного кирпичного здания, и припарковал «Пежо» неподалеку от берега. Рядом не было ни одной машины, а последних пешеходов и велосипедистов они проехали уже давно.

На языке тела то, как стал себя вести Байят, значило жуткую тревогу. Он сидел с прямой спиной и непонимающе оглядывался.

— Выходите из машины, профессор, — приказал Азизи.

— Выходить? Зачем? — Байят отстранился, прижавшись к пассажирской двери.

Азизи забрал ключи и вышел из машины. Обходя ее с задней стороны, он достал нож из кармана своего плаща. Открыв пассажирскую дверь, вытащил профессора из машины. Не успел Байят и слова сказать, Азизи рассек ему глотку, осторожно держа за голову подальше от себя, чтобы не забрызгать одежду кровью.

Байят издал страшные гортанные хрипы, повалился на землю и замер. Азизи достал из багажника веревку и два больших цементных блока, которые сразу перетащил к воде. Потом, туда же отволок тело профессора, привязал крепко и пнул. Посмотрел, как тело потонуло в черной воде. По дороге обратно в город он позвонил министру, чтобы сообщить, что дело сделано, и можно было возвращаться к поискам бриллианта.

Азизи рассудил, что на тот момент графиня, скорее всего, вернулась в Харлем. Той же ночью рискованно было ехать в особняк, не зная, кто мог там находиться. Поэтому Азизи решил разобраться с другим вариантом того, где мог быть бриллиант, если графиня не решила носить его всюду с собой. Камень мог быть у женщины, которую ван дер Ягт называла «мама».

В Институт Св. Франциска Азизи приехал в половине десятого вечера. И припарковавшись на соседней улице, подошел к зданию пешком, держась подальше от ярко освещенного фасада. У служебного входа стоял грузовик, и какой-то мужчина возил туда-сюда тележку, до верха груженую пластиковыми корзинами с логотипом прачечной. Азизи поспешил к двери и заглянул внутрь. Грузчик на какое-то время пропал из виду, поэтому Азизи скользнул в коридор и спрятался за ближайшей колонной, пока рабочий не закончил и не уехал.

Осторожно пройдя по коридору, Азизи миновал несколько пустых кабинетов. Откуда-то послышались два женских голоса, потом удаляющиеся шаги. Когда воцарилась тишина, Азизи рискнул и пробрался в один из кабинетов за компьютер, нашел список пациентов и схему расположения их палат. Вильгельмина ван дер Ягт была в двести девятой. Пожарная лестница была ясно отмечена на схеме, чуть дальше по коридору, где Азизи уже был.