твои глаза…

Пустыни душные, пустыни снежные

боль и гроза –

всё будет пройдено, всё будет прожито

в глазах твоих.

И капли красные, и капли дождика

сольются в них.

И если с жаждущим разделишь искренне

глоток воды,

цветком бессмертника, святыми искрами

воскреснешь ты.

Лазарю песня понравилась. Синильга, аплодируя, прошептала иноку:

– Я эту песню давно люблю. Трогательные слова и мелодия.

Музыкант продолжал:

– Следующая песня связана с трагическим происшествием. Один мой знакомый покончил с собой. Мне захотелось написать песню, обращенную к нему, если бы он мог слышать или если бы можно было спеть ему до трагического финала. Есть затертая фраза о том, что надежда умирает последней. Лично я с этим высказыванием не согласен, потому что надежда вообще не умирает. Она бессмертна. Песня называется «Бегущий в Небо». Самоубийство – это всегда попытка побега, но это неудачный побег, холостой выстрел. Моя песня о другом побеге, о настоящем. Еще я посвящаю эту песню представителям контркультуры и музыкального подполья советского времени. Таким, как музыканты групп «Воскресение», «Трубный Зов», «Кино» и другим. Эти люди хотели быть собой, сохранить внутреннюю свободу, и это им удалось. Группа «Воскресение»… Их тексты. Это ведь только в СССР был такой опыт, когда молодые ребята, выросшие в атеистическом обществе, вдруг называют свою группу «Воскресение» и начинают сочинять, по сути, духовные песни о вечных вопросах. Это подлинное крипто-христианское искусство, катакомбы духа. Или группа «Трубный Зов». Она буквально взорвала атеистическое пространство, встав на путь мученичества. Нельзя забывать, что у нашей российской контркультуры – светлые истоки и духовные корни. Мы не имеем права занижать этот уровень!

Сделав несколько проигрышей, пульсирующих напором, Музыкант запел:

У нас не осталось шансов,

совсем не осталось шансов!

У нас ещё много планов,

у нас ещё много странных,

способных пойти на чудо,

достойных идти на подвиг,

на диво простому люду,

смотрящему видеоролик.

Запишется каждое слово,

запомнится всякий поступок.

Это – не водное поло,

эта «игра» без уступок.

Рядами ложатся пули

всё ближе к бегущему в Небо.

Ветры свечу задули,

смерть наложила вето.

Только побег без шансов

может считаться побегом.

У нас ещё много планов.

Бежим за бегущим в Небо!

– Да, серьезные у него песни, – прошептал Лазарь Синильге. – Я настраивался на более легкомысленный лад.

– Еще бы, – с достоинством ответила девушка, – Музыкант – это талантище!

– Когда я первый раз совсем юным попал в Питер, – продолжил Музыкант, – то в Русском музее увидел эскиз Врубеля к картине «Сирень». На эскизе была только одна сирень, но какой сочности! Исполненная драматизма и сокровенного смысла. Меня потрясло это на всю жизнь. С тех пор грозди сирени – мои любимые цветы. Примерно тогда же я сочинил небольшую песенку в стиле городского романса. Она так и называется «Сирень». Я вам ее спою:

А когда вы придёте на могилу мою,

в город мёртвых, где бродят забытые тени,

не несите мне роз и гвоздик, я молю,

принесите поникшую ветку сирени.

Не несите мне роз и гвоздик, я молю,

принесите поникшую ветку сирени…

Раздались аплодисменты.

– Немного странно для юноши сочинять такие песни? – с улыбкой спросил слушателей Музыкант. – Молодость сурова и максималистична. Мои самые сильные переживания о смерти относятся именно к тому периоду… А сейчас, чтобы вы не думали, что я всего лишь печальный менестрель, прозвучит полушуточная-полусерьезная песня, которая называется «Вечор». Так сказать, в продолжение размышлений, но уже не юношеских. Маленькая трагикомедия такая. Помните пушкинское: «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась». «Вечор» – значит «вчера». Впрочем, к Александру Сергеевичу песня отношения не имеет.

Музыкант заиграл в мажоре:

Такие годы, такие дали…

Мы всё забыли, мы так устали.

Мы всё спустили, мы всё продали,

мы так устали, мы всё проспали.

А было время, а были песни,

а были люди – земля и воля,

их расстреляли на Красной Пресне,

нет, не жандармы, – братва с Подолья.

Вечор, ты помнишь, как мерседесы,

хрипя, друг другу ломали крупы.

Пришла дружина не из-за леса,

всех положила, вот это круто.

Как это подло, как это глупо,

мы осознали, когда очнулись…

На мостовой два десятка трупов.

Ништяк подольские оттянулись!

Ну, всё, заткнись и не пой, гитара,

ну, всё, по маленькой и взлетели.

Ты вроде парень еще не старый,

чего ж так волосы поредели?

Такие годы, такие дали…

Мы так устали, мы так устали.

Мы всё спустили, мы всех продали,

мы жизнь пропили, мы жизнь проспали.

На эту песню откликнулось все естество Лазаря. Нахлынула волна невеселых воспоминаний: лица погибших товарищей, оскал врагов, мигалки милицейских машин, разборки, стрелки, наезды. Но ярче всего среди этих печальных теней стояло лицо погибшего сегодня утром фээсбэшника. Когда волна схлынула, в душе осталось щемящее ощущение потери…

Дозвучал последний аккорд, и Музыкант прокомментировал:

– Обещал, что не будет грустно, а по вашим лицам вижу, с задачей не справился. Постараюсь исправиться. Две новые песни по временам года. Начну с той, которая о любви. Называется «Август». Вчера как раз был последний день августа.

Ты слышишь моё дыханье, ты чувствуешь мои раны,

и ты давно догадалась, над кем кружит вороньё.

Я отключаю «мобильный», я оставляю страны,

в которых уже не бьётся родное сердце твоё.

Ты мне нужна живая, ты стала моей водою.

Я слышу твою молитву, я вижу твой самолёт.

И мы покидаем землю, не желавшую стать святою,

пусть ждут у моря погоды отменившие свой полёт.