Десятки миллионов русских людей оказались вдруг за границей, отрезанные от родной культуры, униженные и оскорбленные. Возвращая на родину плоды послеоктябрьского зарубежья, мы породили тем временем еще более многочисленное послебеловежское зарубежье. Неужели и оно вернется в Россию только стихами? И будет, как это теперь принято, презентация с фуршетом?! Пока в Москве гремят устричные балы, люди, чтобы не умереть с голода, объявляют голодовки. Они месяцами не получают зарплату, чему ухмыльчивый Лившиц всегда находит разумное объяснение. В некоторых областях до четверти детей школьного возраста не посещают школы и даже не умеют читать! Зато дети предпринимателей и интеллигентства учатся в гимназиях и лицеях с преподаванием современных и древних языков. Элита, понимаешь ли…

Элита чего? Вымирающего и дичающего народа? В иных воинских частях до половины солдат имеют третью категорию здоровья, следом за которой, как я понимаю, идет третья группа инвалидности. Глядя на государственное телевидение, можно прийти к выводу, что чувство уверенности россиянину сегодня могут дать только надежные гигиенические прокладки. Между мыльными латиноамериканскими страстями и восторженными репортажами о бородатых героях чеченского сопротивления можно наткнуться на раздумчивую передачу о том, почему Калининград лучше вернуть Германии вместе с трофейными произведениями искусства и почему Украина не должна возвращать Севастополь России… Уникальная ситуация, когда антигосударственная идеология поддерживается и финансируется государством!

Академик Сахаров был, конечно, великим ядерщиком и гуманистом, но зачем же державу ломать? И святое чувство патриотизма совсем не виновато в том, что в системе прежних ценностей именовалось «советским». Как говорится, называй хоть горшком — только в печь не суй! Сунули… Кстати, интеллигентству патриотизм не нужен, обременителен: он требует жертвенного служения если не народу, то государству, а следовательно — самоограничения и отказа от каких-то личных профитов во имя общей цели. Вот почему при малейшем усложнении обстановки самая распространенная в этой среде фраза: «Не-ет, из этой страны надо сматываться!» Я ее слышал даже от интеллектуала, работавшего в ту пору советником президента, а ныне находящегося в бегах!

Я допускаю, кому-то не по душе сравнение родины с кормящей матерью, но ведь это не повод, чтобы без конца сравнивать ее с дойной и к тому же запаршивевшей коровой! От казенного патриотизма метнулись к казенному антипатриотизму, сделав священный трепет перед отеческими гробами предметом бездарного хохмачества. Весь социалистический период нашей истории подается ныне как дурная болезнь, подхваченная в цюрихском борделе и привезенная в Россию в опломбированном вагоне. Над кем смеемся?

Никто не хочет назад в прошлое. Но умело пугая прошлым, нас уже наполовину лишили будущего! Мы живем в обстановке вялотекущей национальной катастрофы. Чтобы поправить дело, нужны колоссальная политическая воля и небывалый взлет нравственного авторитета власти. Лично мне надоели байки пресс-папье-секретарей о крепком рукопожатии. Людям надоело криво усмехаться, видя политиков с глазами, скошенными от постоянного вранья. Люди хотят искренне уважать национальных лидеров, доказавших свою преданность Отечеству и свое умение не разрушать, но созидать в сложнейших постсоветских условиях, учитывая интересы всех групп населения! (А ведь такие лидеры есть!) Только тогда люди, как бедные, так и богатые, пойдут на самоограничение, на сознательный ригоризм, отзовутся на мобилизационные программы выхода из кризиса. А основная программа уже, в сущности, всем понятна: восстановить то хорошее, что выстрадано при социализме, и сохранить то полезное, что с такими лишениями наработано в последнее десятилетие. Перефразируя замечательного Георгия Иванова, можно сказать, что Россия возродится и под серпом, и под орлом…

Газета «Судьба России», март 1997 г.

Последнее десятилетие породило в нашем Отечестве нового человека. Его предшественник, так называемый «гомо советикус» (или человек верящий), отличался прежде всего клинической верой в светлое завтра.

Обилие в СССР разнообразного инакомыслия, начиная с мужественного и бескорыстного, а также спонсируемого диссидентства и заканчивая стихийным политическим анекдототворчеством, как раз и являлось ярким свидетельством всенародной устремленности в лучшее будущее. Смеясь над полупарализованным Брежневым, люди расставались с прошлым ради будущего. Провожая во внеочередной восстановительно-оздоровительный отпуск Ельцина, они только недоуменно хмурятся.

Теперь очевидно — советский режим пал жертвой собственной оптимистической идеологии, на разработку и внедрение которой он потратил огромные средства. Если бы хоть у кого-то были сомнения в необратимости прогресса, в неизбежности улучшения жизни, — хрен бы шахтеры стучали своими касками супротив партократов, а творческая интеллигенция черта с два топтала бы давно уже скончавшийся социалистический реализм. «Метили в коммунизм, а попали в Россию» от силы несколько тысяч убежденных антикоммунистов, по историко-генетической иронии происходящих непосредственно от «пламенных революционеров». Большинство населения метило в светлое будущее, а попало в себя самое. Я, конечно же, не хочу сказать, что «все у нас было хорошо». Все зависит от того, с чем сравнивать. Общаясь доверительно с соотечественниками, работавшими в советские времена за рубежом, я приметил любопытную закономерность: чем в более высокоразвитой стране человек трудился, тем больше у него было претензий к покинутой временно Родине. И наоборот. А если человек, как большинство советских людей, вообще никуда не выезжал (разве что в Крым или на Кавказ) и сравнивал тогдашнюю жизнь, к примеру, не с нью-йоркским супермаркетом, а с периодом послевоенного восстановления? В этом случае, согласитесь, оптимизм гомо советикуса не кажется таким уже нелепым и беспочвенным.

Будь «неуклонное повышение благосостояния советского народа» всего лишь пропагандистским мифом — коммунисты, как это ни парадоксально звучит, оставались бы у власти и по сей день… Но оптимизм гомо советикуса опирался, согласимся, и на реальные факты жизни. Сейчас, слушая какого-нибудь телевизионного витию, в это трудно поверить. Однако при советской власти рождались дети, росло народонаселение, игрались свадьбы и новоселья, выплачивались зарплаты и пенсии, строились садовые домики — маленькие, зато в огромном количестве, а за похищенных детей и журналистов не родители выкладывали доллары, но руководители соответствующих органов — партбилеты.

Жить постепенно становилось если и не веселее, то во всяком случае — все-таки лучше… Вот и автор этих строк начинал жизнь в каморке заводского общежития, расположенного в переулке, где стояла одна-единственная частная машина, а встретил достопамятный суверенитет России в трехкомнатной квартире и каждый вечер, паркуясь у дома и ругая советскую власть, ломал голову, куда бы воткнуть свои «Жигули». Неуемная жажда реформ появляется обычно на сытый желудок. И утоляется у всех, кроме самих реформаторов, очень быстро.

Победа Ельцина — это подлинный триумф советской идеологемы «завтра будет лучше, чем вчера». Борьба хорошего с лучшим закончилась падением советской власти. Никому ведь в голову не могло влететь, что завтра может оказаться хуже, чем сегодня. И академик Сахаров, клеймя с трибуны съезда афганскую войну, я уверен, не мог себе вообразить, что следующая война будет вестись уже на территории России, что компоненты для атомной бомбы станут контрабандировать, как пасхальные яйца, и что на крымские пляжи начнут высаживаться пока еще учебные украинско-американские десанты. Андрей Дмитриевич, если вы меня слышите и если я в чем-то прав, явитесь хоть на миг обнищавшим атомщикам, устроившим марш протеста на Москву, чтобы не помереть с голодухи.