– Я что-то не могу сегодня заснуть, дитя моё, и с удовольствием ещё поболтал бы с тобой немного…

Но вместо слов он тут же перешёл к делу. Рука его оказалась под одеялом, он сжал мне титьки, и соски их сразу встали! Я сделала вид, будто хочу убрать его руку, и изогнулась, но нужно было видеть Иги в этот момент! Он вдруг с таким пылом сгрёб меня в охапку, что у меня затрещали кости. Рывком сбросив вниз одеяло, он обнажил мне верхнюю половину тела, быстро присел перед кроватью на корточки, сунул одну руку в штаны, а другой так крепко держал меня за предплечье, так что я не имела уже никакой возможности прикрыть свою сладкую молочную ферму!

– Боже мой… какая красота… о боже, чистый мрамор… изваяние…

С этими словами он заключил меня в объятия и так сжал за спиной руки, что у меня груди выпятились. После этого он начал меня целовать, лизать, чмокать, обсасывать и покусывать, так что вскоре и снизу и сверху я стала мокрой как мышь, он знал толк в этом, только ему требовалось время! Сначала я, для пущей убедительности, уклонялась от его ласк, но потом уже сама привлекла этого большого младенца к розовым соскам и ласково погладила его шерстистый затылок. У него перехватило дыхание, он даже стонать не мог! Наконец он оставил в покое мои распалившиеся соски, которые сейчас стали большими, словно ягоды малины, и, выпрямившись, откинулся назад, отчего его тугой помазок сам собой выскочил из ширинки. Я завизжала как девственница, прикрыла ладонью глаза и смотрела сквозь пальцы!

– Очень испугалась?.. Ну, ну, ну… пожалуйста, пожалуйста, взгляни на него ещё раз… такой тугой и такой большой… ты с удовольствием на него смотришь? Он тебе нравится? Тебе уже приходилось такое видеть? Сколько раз? Он тебя радует?

Я почти неслышно выдохнула:

– Да-а-а…

– Ты хотела бы почувствовать его внутри?

Я перевернулась на живот, отрицательно затрясла головой и зарылась лицом в подушку!

– Нет, нет, ради бога, не сегодня, не-е сегодня!

– Не сегодня? Почему? Пожалуйста, пожалуйста! Подари мне блаженство! Вот увидишь! Всего лишь самую малость, только один единственный раз!

Сейчас я была совершенно голая, сорочка прикрывала только узкую полоску на бёдрах, постельное бельё было скомкано, и Иги, оседлав меня, фыркал, пыхтел, умолял и всем своим девяностокилограммовым весом навалился на мои колени, чтобы раздвинуть их! Я извивалась, металась из стороны в сторону, вскрикивала, стонала и жалобно причитала:

– Не-е-ет… не-е-ет!

Затем, когда по члену его уже потекла тонкая струйка влаги, я вдруг сделала вид, будто вконец обессилела, уронила руки на постель, закатила глаза и вдруг широко развела ляжки, предоставляя Иги возможность самостоятельно занять правильную позицию! В охватившем его страстном возбуждении он не сразу нашёл вход в сладкую дырочку, я для порядка тихонько вскрикнула и повернулась так, чтобы он сам собой оказался внутри, не тратя на это слишком много времени и усилий! Наконец! Свершилось! Ну, теперь надо было видеть нашего Иги. Половой акт получился недурственным! Громадный мужик едва не задавил меня насмерть, проткнув чуть не до самого сердца, пружины кровати жалобно скрипели, такое этот гостиничный номер едва ли когда-нибудь видел!

– Ты-ы-ы с удо-вольствием отдаёшься?.. Да-а-а?.. Тебе при-ят-но?.. Член тебе нравится?.. Какая у Пепи узенькая и сладенькая щелочка!.. Ей хорошо?

И внезапно, прямо посреди процесса, он начал меня «допытывать», как принято у нас выражаться!

– Не правда ли, я у тебя не первый?.. Нет?.. Третий?.. Другие действовали так же прекрасно?

В ответ я жалобно простонала что-то нечленораздельное, отрицательно покачала головой и для пущей наглядности всхлипнула!

– Та-а-а-ак… та-а-а-ак… а-а-а-га… пре-кра-а-а-сно… что-о-о… бр-р-р…

Я не могла взять в толк, зачем ему это нужно – обычно Иги был таким разумным человеком, но вот в делах постельных оказался сущим ребёнком! Он всё время хотел, чтобы я восхищалась им и разыгрывала из себя девственницу! Ну, эту радость я ему, слава богу, могла доставить, ибо по узкому входу в мой вертеп нельзя было заметить, что он уже многим оказывал гостеприимство! Наконец он выстрелил в меня струёй горячей спермы, зарычал, вскинулся вверх и, заскрежетав зубами, всеми десятью пальцами впился мне в голые ягодицы! Потом обвалился на меня, уткнулся разгорячённым лицом мне в плечо, ещё немного поводил во мне истекающим пестиком и проклокотал:

– На-ко-нец! Слава богу…

Вскоре он встал, пот ручьями струился с него, но он был безмерно счастлив! Между исполинских ляжек его качался ещё не утративший эрекции член, и, когда он теперь снова улёгся рядом со мной, я как бы случайно погладила его бравого служаку и растёрла по жёлудю последние капли! Мой Иги замурлыкал как старый кот. Он погладил меня по волосам, поцеловал мне руку, и вдруг я ощутила у себя меж грудей холодную каплю! Иги положил мне на грудь изумительной красоты рубин!

– Когда мы приедем в Вену, надо пойти с ним к ювелиру!

Камень был действительно изумительной красоты, позднее к нему добавились ещё сапфир и бриллиант, и все три камня Иги велел вправить в одно кольцо, которое я ношу и по сегодняшний день! Забавно, насколько он был влюблён, я же редко испытывала с ним чувство. Я сношалась со взрослым мужиком, однако, меня часто не покидало ощущение, что я натаскиваю гимназиста! Но он проявлял щедрость и признательность, и когда я показывала ему что-нибудь новенькое, был вне себя от восторга, как будто впервые проникал в женщину!

В Вене, куда мы вернулись в понедельник, я получила жильё в его дворце на бульваре Ринг! Замечательный дом, однако, сам Иги занимал только первый этаж, там же находилась и его контора. Я поселилась на втором этаже у генеральской вдовы, мужа которой он когда-то знавал и которой почти полностью сократил арендную плату с тем, чтобы та предоставила в моё распоряжение прекрасную огромную комнату, выходящую окнами на Ринг! У Ксандля я имела целую квартиру, однако комната от Иги была роскошнее! Он велел перенести ко мне из своих апартаментов множество красивых ковров, бронзовые статуи, изящные безделушки, старинное оружие и коллекцию фарфоровых изделий вместе с застеклённым шкафом.

Я жила как принцесса, но Иги редко поднимался ко мне наверх, преимущественно я сама по вечерам спускалась к нему. В восемь часов он имел обыкновение принимать ванну и больше всего любил, чтобы я купалась вместе с ним! Ванная комната была просторной и целиком выполнена из мрамора, собственно ванна представляла собой небольшой бассейн, встроенный в пол, две маленькие бронзовые фигуры помогали сойти в него. Чаще всего Иги встречал меня в полосатом, турецком халате, целовал руку и потом очень медленно раздевал, порой это могло длиться три четверти часа. Он целую вечность целовал и вылизывал каждый участок моего тела. Процедура раздевания доставляла ему величайшее удовольствие. Медленно освободив меня от бесчисленных застёжек, крючочков и петель, он иногда принимался играть своим толстым, широким языком на моей надушенной мандолине, прямо в «погреб» он заходил ко мне редко. Ему также нравилось, когда я лизала его, вот только это нередко превращалось в сплошное мучение, поскольку требовалось очень много времени, чтобы довести его до оргазма, и у меня часто сводило судорогой язык. У каждого еврея, которому сделано обрезание, головка члена постоянно обнажена и потому гораздо менее чувствительна, чем у христианина. Однако мне полезно было найти подход и к такому жёлудю, а с Иги я этому научилась. И ещё одним положительным качеством обладал Иги. Всякий раз, когда я бывала с ним вместе, он дарил мне деньги, даже таксу себе определённую выработал. За щекотание головки члена или за сдрачивание я получала большую и блестящую серебряную монету в пять крон, а за лизание – двадцать крон. Во время купания он любил предаваться игре в вопросы и ответы, которую сам придумал и с помощью которой он возбуждал в нас обоих эротическое вдохновение.