– Послушать вас, так получается, что капиталистические акулы готовы выйти на площадь и открыто, ничего не стесняясь, рассказать народу о том, как и почему они сосут из страны кровь, сколько гребут в свою мошну и сколько оставляют простым людям.

– А, бросьте! При чём тут это? Вы посмотрите вокруг! Всё трещит! Ельцин погубит страну, если рядом с ним не окажется таких людей, как я! Чего стоит хотя бы Чечня! Борис Николаевич собственноручно себе удавку на шею набросил, развязав эту войну. Правительство не в силах справиться с ситуацией! Мы двигаемся к катастрофе! Не двигаемся, а несёмся, как неуправляемый реактивный самолёт!

* * *

В полдень 14 июня отряд чеченских боевиков под предводительством Шамиля Басаева на трёх крытых КамАЗах и машине «скорой помощи» ворвался в город Будённовск. Подъехав к зданию ОВД, бандиты с ходу начали штурм. Судя по всему, Басаев знал, что в это время основная часть милиционеров отбыла на стрельбище и в здании находилась лишь дежурная смена. Завязался бой, пули дробили белый кирпич, крошили штукатурку, взбивали едкую пыль, дырявили двери. Нескольких милиционеров захватили в плен, вывели на улицу и расстреляли у стены дома. Другая часть боевиков рассеялась по Будённовску, сея ужас и панику. Дочерна загорелые, одетые в камуфлированную форму, с платками на голове, обвешанные пулемётными лентами, они рыскали по улицам и били длинными очередями направо и налево. Всюду лежали трупы, растекались кровавые лужи, дымились и сочились маслом изрешечённые автомобили. Басаевцы хватали людей и гнали всех на центральную площадь, угрожающе крича и стреляя в воздух из автоматов. В гущу захваченных людей поставили бензовоз. На окраинах города и возле железнодорожной станции милиция вступила в схватку с боевиками.

– Если вас попытаются освободить, – предупредил главарь бандитов, – мы вас взорвём.

По поведению Басаева чувствовалось, что события развивались не совсем по его плану. Что-то пошло наперекосяк.

Воздух плавился от жары и духоты, но пленников заставили сидеть на раскалённом асфальте. Басаев, поправляя зелёную военную шляпу с узкими полями, переговаривался с кем-то по рации из машины «скорой помощи». Наконец он взмахнул автоматом и велел гнать всех в городскую больницу. Со всех сторон к больнице неторопливо и уверенно стягивались боевики…

Ближе к вечеру информация о появлении чеченских боевиков в Будённовске прозвучала в телевизионном эфире…

Но Алексей Нагибин ничего этого не знал. У него была своя боль.

Утром жена потеряла сознание, он вызвал «скорую», но к их приезду Мила пришла в себя и сказала, что ей значительно лучше. Врачи, совсем молодые парни, провели формальный осмотр, свалили всю вину на повышенное давление, сделали какой-то укол и уехали. А ещё через два часа Мила вновь упала, направившись на кухню, чтобы налить себе чаю. Алексей поднял её и отнёс в кровать.

– Ты снова потеряла сознание? – испуганно спрашивал он.

– Разве? – Она смотрела на него непонимающе и отрицательно покачивала головой. – Да нет же, нет… Только не помню, как я в постели оказалась.

– Я принёс тебя. Ты упала.

– Разве? Как странно… Лёшенька, милый, у меня голова кружится, всё кувырком бежит…

– Я вызову «скорую».

– Не надо врачей! Никого не надо! Хочу побыть с тобой, только с тобой!

– Нужно вызвать, – настаивал Нагибин.

Он дёрнулся к телефону, но Мила удержала его, схватив слабенькой рукой за рукав. Она едва взялась за него, почти невесомо коснулась, но Алексей остановился. Её рука была наполнена мольбой.

– Не уходи! Он присел на кровать.

– Мила…

– Лёшенька, дорогой мой… Сейчас я буду прощаться…

– Замолчи! Что за глупости?!

– Я знаю, чувствую… Знаю наверняка… Это близко…

– Ты бредишь. Успокойся, Мила, попытайся уснуть.

– Я усну, ты не волнуйся, сейчас я усну… Это вовсе не страшно… Теперь я не боюсь…

Она подняла руки.

– Обними меня.

Алексей едва не разрыдался, глядя на бледное, отёкшее лицо жены. Она улыбнулась пересохшими губами.

– Алёшенька, прости меня, что я была такой обузой…

– Что ты говоришь?!

Он прижался к ней. Мила глубоко вздохнула, и он ощутил её дыхание у себя в ухе. После этого она затихла. Нагибин не сразу понял, что она прекратила дышать, и некоторое время продолжал обнимать жену, нашёптывая ласковые слова. Когда же он осознал, что сердце Милы перестало биться, осторожно высвободился из объятий жены, снимая с себя её тонкие руки с такой аккуратностью, будто они были сделаны из стекла, и выпрямился, не отводя взгляда от её закрывшихся глаз. Только что эти глаза смотрели, реагировали, делились с ним своими чувствами, теперь же они были неподвижны, веки лежали без напряжения, не подрагивая, как бывало обычно. Лицо Милы оставалось всё тем же, но что-то неуловимое из него уже ушло. Что-то неуловимое, но очень значимое.

Алексей поднялся и долго стоял, не в силах ни на что решиться. Затем он подошёл к телефону и вызвал «скорую»…

Дальше всё шло само собой – врачи, милиция, похоронное агентство, справки, деньги…

Когда в квартире вновь наступила тишина, Алексей вернулся к жене и, опустившись возле кровати на пол, поцеловал Милу.

– Прощай…

Её тело отозвалось холодом.

– Тебя тут уже нет…

И тут Нагибин заплакал.

«Зачем же всё нужно, если это заканчивается вот так?.. Несмотря на старания и все усилия! Какой смысл любить, если у тебя отнимают твою любовь? Для чего нужно было тратить время и силы на добывание денег и лекарств, если они не смогли помочь? Зачем я так бездарно растратил столько времени? Лучше бы все эти месяцы я был с нею, и только с нею… Пусть бы без медикаментов она умерла раньше, но я был бы рядом… А что сейчас? Что мне осталось? Воспоминания о том, как я торчал в клубе у Мити и пялился на голых девок?.. Деньги? Да не нужны нам оказались эти деньги! Чего мы добились с помощью тех денег? Вон они лежат в коробке… И уже не вернуть, не переделать ничего…»

Алексей вытер лицо и встал, не чувствуя рук и ног.

– Вот и всё… Жизнь кончилась…

Он остановился перед окном и безучастно посмотрел на улицу. Во дворе маленькие дети бросали друг другу надувной мяч, две молодые женщины что-то оживлённо обсуждали, откуда-то издали доносилось рычание глохнущего и вновь заводящегося автомобильного двигателя.

Алексей вышел в другую комнату и включил телевизор. Экстренный выпуск новостей сообщал о развитии событий в Будённовске. На экране мелькали люди в разбитых окнах какого-то здания, продырявленные пулями автомобили, плачущие женщины, растерянные мужчины, напряжённые военные.

«Что-то стряслось, – подумал Нагибин, но никак не мог заставить себя сосредоточиться на надрывном голосе телеведущей. – Военные, больница какая-то… Надо позвонить родителям Милы, сообщить…»