Потом в войну вступят и иные государства, но именно в решающие сентябрьские дни определился рисунок двух могучих коалиций: англо-франко-австрийской Армонии и русско-прусско-италийского Аккорда.

Сторонам американской войны, которую в Штатах соединенных упорно называют «войной за Союз», а в конфедеративных — «войной за Отделение», выбирать не пришлось. Север мог предоставить Великобритании хлеб — что восполняло в торговле империи потерю хлеба русского, и остро нуждался в продукции британских заводов. Юг мог ссудить союзникам только некоторые технические идеи и бесценный опыт двух лет войны против вчетверо сильнейшего противника.

Нужно заметить что, если Крупп и Обухов сразу приняли присланные ла Уэртой чертежи со значительным интересом и, не поменяв конструкцию пушек, снаряды конфедеративного типа одобрили после первых же испытаний, то генералы оказались значительно более косными. Школа штыкового боя довела русских до Дуная. Первым применил конфедеративный опыт Гурко… обогатив новыми элементами… Тем не менее приходится признать, что генералы Аккорда в тактике были вынуждены опираться на переводные наставления, доставленные редкими прорывателями блокады, и отставали от заокеанских фронтов на год-полтора. Так продолжалось до того, как над залитой кровью Европой не взошла звезда Белого генерала. Сам Хрулев, впрочем, скромничал, говоря:

— Я что… Это все русский солдат. Ребятушки все сами придумали. Мне только примечать оставалось… И перебежку, и охотничьи команды — все сами придумали, я лишь дозволил.

Что касается стратегии, то у Аккорда был Мольтке, со временем возглавивший объединенный Генеральный штаб. Фронт Армонии дрожал, но упорно цеплялся за берега Рейна и Дуная. Быстрой схватки не вышло, и в ход пошла позабытая с далекой Тридцатилетней войны стратегия измора: победит тот, кто выложит на мировую доску последний золотой, последний снаряд и выставит последнего солдата. Великие державы влезали в долги и раздавали посулы, изощренная дипломатия искушала профессиональнее Мефистофеля, и в костре мирового пожара, треща, занимались все новые поленья: Дания, Швеция, Румыния, Турция, Персия, Сербия…

Генерал оглянулся. Со стороны укреплений Балтимора доносились привычные звуки ружейной перестрелки, изредка басисто ухали пушки. Прежде им отвечал звон стекол… только в этом городе стекол больше нет. Ничего, вставят.

Над давешним балконом, как символ расколотого надвое сердца, свисают два знамени — звезды и полосы, и южный крест.

— Это вы, мисс!

— Это вы, генерал! Уходите?

— Ухожу. Янки снова угрожают железной дороге…

Это правда. Угрожают. Любимый прием молодого Наполеона, что на деле оказался молодым Кутузовым. Любимое занятие Макклеллана — занять угрожающую позицию, подставить собственную коммуникацию — и ждать действий старого Тома Джексона. Который, понятно, начинает атаки. Хорошо начинает и неплохо заканчивает — только вот осторожный Мак ни разу не бросил в сражение больше половины сил разом. Помнит Геттисберг! Зато закапываться в землю умеет не хуже Седого Лиса. Так что Север получил за полгода полдюжины славных трепок — но вовсе не скис духом.

Когда сводки не сообщают о тысячах убитых и покалеченных, пережить сообщение о том, что очередная схватка за железную дорогу Балтимор — Винчестер окончилась отступлением армии Севера, тамошней публике как-то проще. Увы, несмотря на рассыпной строй, потери в наступлении все еще велики, и то, что на каждого убитого северянина погибает всего один южанин — несомненное свидетельство того, что как тактик Каменная Стена стоит выше противников.

Увы, армия Северной Виргинии отдала один корпус — треть всех сил! — на Запад. Десять тысяч человек за полгода полегли в боях, не меньше — задерживается, не спеша возвращаться из отпусков. Помогают едва сводящим концы с концами семьям. Увы, есть и прямые дезертиры, и эти тоже исчисляются тысячами. Может, их пока и меньше, чем у северян… Но даже если бы их не было совсем — это ничего принципиально не изменило бы.

Разведка уверяет, что на сей раз Макклеллан выдвинул к Фредерику сто пятьдесят тысяч солдат при четырехстах орудиях. Еще одна армия, хотя и меньше раза примерно в три, осаждает гарнизон Балтимора. Что ж — одна бригада кавалеристов поводит их за нос достаточно, чтобы гарнизон успел на выручку основным силам. Мака ждет очередное неудовольствие, вот только за него придется заплатить городом.

Впрочем, за полгода висения на волоске из рельсов из города удалось вывезти все промышленное оборудование и всех людей, что согласились продолжить на нем работать, — в Шарлотте, Чарлстоне, Саванне, Сельме.

Балтимор придется оставить. Конфедерация как-то пережила падение Нового Орлеана и Виксберга… что ж, и этот удар выдержит.

Весело идут по брусчатке полки 1-й мэрилендской бригады. Его старой бригады. Думают, что в наступление. Так и есть, так и есть. Только город останется янки, и брать его снова — нецелесообразно.

— Вы опять победите. Не понимаю — если вы все время выигрываете, почему война еще не закончилась? Или это из-за англичан?

Может, и из-за них. Но в первую очередь из-за Макклеллана. Все победы падают, как камни в море — круги газетной шумихи… и никакого следа на противнике.

— Снимите наш флаг, мисс. Когда завтра в город войдут юнионисты, они могут и не понять вашей вежливости.

Фырканье.

— Я сама его сшила. Специально, чтобы почтить людей вроде вас — расходящихся со мной в убеждениях… но достойных уважения. И вы предлагаете…

Да. Если на что и повлияли победы — так это на степень ожесточения врага. А еще среди войск, осаждающих Балтимор, есть черные полки…

— Да. И хранить его вам тоже не стоит.

Неожиданно серьезно кивнула. Флаг, провисевший на балконе несколько месяцев, исчез. Осталось только звездно-полосатое полотнище, мимо которого и шагают к вокзалу последние защитники города.

Значит, осталось последнее дело. Сойти на газон. Конечно, не английский, сквозь дерн пробиться можно — но к чему разрывать траву, когда можно сделать еще шаг и разорить клумбу?

Городская земля… Он ведь не фермер, ему такая и положена — смесь песка с навозом и угольной золой. Мешочек для нее он загодя приготовил — как все его солдаты. Стоит носить мешочек у сердца, чтобы потом, вернувшись, положить обратно.

Только придется ли вернуться? Подкреплений не будет, напротив, промышленность выдергивает из солдатских рядов все больше людей. Это если не считать дезертирства. Так что… Сегодня Балтимор, завтра Фредерик, послезавтра — Чанселлорсвилль, а там и Ричмонд… Но это не означает, что янки не придется заключить мир до того, как все закончится. Вот только…

Рука корпусного генерала армии КША Стюарта Мэрилендского — не путать со знаменитым Джебом — разжалась, выронив влажные комья туда, откуда он их взял. Не стоит себя обманывать. Он не вернется в родной город… Никогда!