Человек, которого Морган называл Бастом, подождал, пока слуга удалился достаточно далеко, чтобы не слышать их разговор. Впрочем, Пепе не ушел совсем, он наблюдал за ними, остановившись под балконом дома Лафарга. Хуан Себастьян обернулся к Фелиситэ, его лицо с тонкими чертами казалось необыкновенно серьезным.

— Такая неожиданная перемена взглядов, когда вы раньше презирали моих земляков, а теперь позволяете одному из них делить с вами постель, не укладывается у меня в голове. Мне остается только предполагать, что вас каким-то образом принудили к этому.

— Успокойтесь, — сказала Фелиситэ, слегка улыбнувшись, — ваши слова просто нелепы.

— Простите, если я обидел вас. Только мне казалось, вы слишком хороши, слишком милы, чтобы…

— Прошу вас, — перебила девушка, сделав короткий нетерпеливый жест, и отвернулась в сторону.

— Я больше не стану так говорить, если вам это неприятно. Каковы бы ни были эти причины, я отнесусь к ним с уважением. Скажите только, могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Я благодарю вас за заботу, только, по-моему, это вам не под силу.

— Хорошо, пусть будет так. Мне известно, что вы остались одна, у вас нет родственников-мужчин, которые могли бы позаботиться о вас. Но вы полностью можете рассчитывать на меня, если кто-нибудь причинит вам боль, если вам вдруг понадобится защитник.

— Защитник? — Фелиситэ широко открытыми глазами посмотрела на испанца.

— Вы можете не сомневаться, Фелиситэ, я всегда буду защищать вас с любовью и преданностью.

— Это… ни на что не похоже, мне еще не приходилось сталкиваться с подобными вещами. Я просто не знаю, что вам сказать.

— Скажите только, что вы согласны.

— Но, лейтенант Унсага, то, что мне придется сменить покровителя, представляется мне в высшей степени невероятным.

— Этого никто не знает. Говорят, судьба слепа, точно так же как и правосудие.

Хуан Себастьян снова поклонился и быстро зашагал прочь. Фелиситэ смотрела ему вслед с озадаченным лицом, меж бровей у нее зa лe глa глубокая складка. Его последние слова, болеетого, весь тон их разговора, беспокойным эхом отдавались в ушах девушки. Неужели он заподозрил, что представляют собою ее отношения с Морганом? Или дело заключалось в том, что испанец не мог поверить, что она вступила в союз с ирландцем по своей воле, ради возвышенной идеи, придуманной ею самой? Между этими двумя предположениями не было особой разницы, однако ей на всякий случай следует относиться с осторожностью к Хуану Себастьяну Унсаге.

Морган вернулся раньше обычного. Сняв с помощью Пепе камзол, жилет и портупею со шпагой, он ополоснул лицо водой, а потом присоединился к Фелиситэ, ожидавшей его в гостиной. Вскоре, за бокалом вина, они завели отвлеченный разговор о высоких материях. Фелиситэ энергично обмахивалась веером из листьев палметто, стараясь одновременно прикрыть лицо, занять руки, а также разогнать влажную духоту, неподвижно висящую в воздухе. Ей показалось, что Морган несколько раз бросал на нее проницательные взгляды, однако его замечания касались только общих тем: разгрузки судов с оружием и амуницией, рапортов об усилившемся в заливе морском разбое, об ограблении колонистов из отдаленного прихода, возвращавшихся домой после присяги на верность испанской короне. Но, как бы там ни было, девушка почувствовала облегчение, когда их пригласили обедать.

Стол теперь украшали многочисленные вкусные блюда, однако Фелиситэ сегодня не могла похвастаться аппетитом. Напряжение, возникшее между ней и Морганом, с каждой минутой становилось все более явным. Лицо сидевшего напротив мужчины сделалось задумчивым, он взмахом руки отказался от десерта, предложенного Пепе. Играя бокалом с остатками вина, Морган наблюдал, как Фелиситэ старалась воздать должное приготовленной кухаркой запеканке. Она с трудом проглотила последний кусочек и отодвинула тарелку. Пепе как по команде тут же подошел, чтобы взять ее со стола.

— Вы будете пить кофе в гостиной? — спросил он.

— Он слишком горячий, — покачала головой Фелиситэ.

— Как вам будет угодно, мадемуазель. А вы, мой полковник?

— Спасибо, не надо. — Моргану явно хотелось, чтобы слуга ушел. Подождав, когда Пепе удалился из комнаты быстрыми шагами, он принялся массировать плечо.

Фелиситэ искоса наблюдала за ним. Теперь его раной занимался Пепе, поэтому она уже несколько дней не видела плечо без повязки. Морган, казалось, предпочитал просто не обращать на рану никакого внимания. Фелиситэ предполагала, что она понемногу заживает, однако не могла этого утверждать с полной определенностью. Прежде чем как следует обдумать, что ей следует говорить, она неожиданно для себя спросила:

— Ваша рана все еще болит?

В ответ Морган посмотрел на нее удивленным и в то же время насмешливым взглядом. Его губы медленно искривились в улыбке.

— Нет, но эта царапина все время чешется, будь она трижды проклята. По-моему, твои нитки пора вытащить.

— Это можно сделать очень легко.

— Да, только Пепе наверняка начнет волноваться, получив такое задание, и тогда он запросто наломает дров.

— Вероятно, мне придется сделать это самой. — Тут же пожалев о своем предложении, Фелиситэ добавила: — Я не обижусь, если вы откажетесь.

Морган отрицательно покачал головой, пристально посмотрев на девушку.

— Я не представляю, кто может справиться с этим лучше тебя.

Фелиситэ принесла шкатулку для рукоделия, и они направились в спальню Моргана. Сняв рубашку, он опустился в низкое кресло. Фелиситэ взяла ножницы и приблизилась к нему. Медленными осторожными движениями она обрезала бинты, поддевая их острыми словно иглы, концами ножниц для вышивания, стараясь не оцарапать кожу. Наконец она сняла мягкую подкладку и увидела длинный розовый порез, покрытой чистым струпом, в котором четко виднелись швы из черной шелковой нитки. Держась одной рукой за здоровое плечо Моргана, Фелиситэ наклонилась, чтобы положить обрезки бинтов на стоявший рядом столик. При этом она случайно дотронулась до его щеки округлой грудью, скрытой лифом платья, и тут же отпрянула назад.

Морган посмотрел на нее снизу вверх задумчивым взглядом и обвил руками ее узкую талию, скользя по сжимающим ее пластинам корсета из китового уса. Затем дотронулся до расширяющихся книзу кринолинов, удерживающих юбки на бедрах.

— Почему женщины носят такие штуки? — удивленно спросил он.

— Потому что это модно.

— Ты хочешь сказать, потому что какой-то придворной даме со здоровенной задницей захотелось, чтобы остальные женщины выглядели не лучше ее и напоминали лошадей с корзинами на боках?

— Весьма галантное сравнение. Я должна поблагодарить вас за него.

— Ну, я-то отлично знаю, что твоя фигура куда стройнее, — насмешливо успокоил он девушку. — Я только удивляюсь, как тебе удается так здорово менять внешность.