В конце того месяца я отправилась в Вашингтон на самолете с детьми и двумя щенятами, совсем недавно ставшими членами нашей семьи. Как только мы приземлились, нас встретил агент и проводил до такси. Когда он спросил, куда мы едем, Марк сказал первое, что пришло в голову, – так мы оказались в отеле «Ридженси».

Спецкомитет Палаты представителей по расследованию убийств

Почему мне пришлось вернуться и дать показания перед Конгрессом столько лет спустя? В 1976 году был создан комитет, в некотором смысле объединивший комиссию Чёрча и комитет Швайкера, которые занимались расследованием убийства Джона Кеннеди, его брата Роберта и Мартина Лютера Кинга. Конечно же основное внимание было сосредоточено на убийстве президента. Когда в 1964 году комиссия Уоррена пришла к заключению, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку, многие люди стали возмущаться, требуя правды.

Спецкомитет Палаты представителей по расследованию убийств начал свою работу благодаря общественному давлению и сотням статей, документальных фильмов и книг, вышедших в свет в том же 1963 году. Строились предположения о заговорах, зародившихся в самом сердце государства. Сначала покончили с Кеннеди, а потом расправились с Мартином Лютером Кингом. Комитет проводил расследование до 1978 года и в 1979 году опубликовал окончательное заключение.

31 мая 1978 года мы пришли в Капитолий. Дети сели на скамейки, каждый держал в руках по щенку. Начался допрос, в котором участвовали тридцать шесть членов Конгресса. В их распоряжении уже была зеленая тетрадь, которую я написала по предложению Цукаса, хотя ту часть, где я называла имена агентов ЦРУ, вычеркнули, якобы в интересах национальной безопасности. К возмущению членов комиссии, Фонзи тоже кое-что вычеркнул и сделал пометки. В комнате был диапроектор, на фотографиях, которые он демонстрировал, я смогла узнать, например, Оззи (так назвался Ли Харви Освальд во время нашей встречи в Эверглейдс). Допрашивали меня дотошно, ни одна мелочь не ускользнула от их внимания: расспрашивали о Фиделе, об ограблении оружейных складов, о поездке в Даллас… Некоторые следователи сильно давили, допрашивали безжалостно, придираясь к моим показаниям и пытаясь сбить с толку. Но я успокоилась, когда один из них, Кристофер Додд, самый напористый, извинился передо мной в коридоре во время одного из перерывов.

– Простите, я знаю, что вы говорите правду.

Именно Додд был одним из членов комитета, опубликовавших ноту, в которой они выразили несогласие с окончательными выводами комитета. Согласно заключению, «Ли Харви Освальд выстрелил в президента Джона Кеннеди три раза», «вторая и третья пуля попали в президента», «третья оказалась смертельной». Додд объяснил, что проголосовал против, потому что баллистические испытания винтовки Манлихер-Каркано, которую предположительно использовал Оззи, исключали возможность последовательных выстрелов из оружия данной модели.

Кроме того, основываясь на показаниях двадцати свидетелей и одной аудиозаписи, комитет пришел к выводу, что имел место четвертый выстрел, а значит, был второй стрелок. Смерть Кеннеди, возможно, наступила в результате сговора группы лиц, однако «личность соучастников и их количество установить не удалось». Категорически отрицалась причастность ЦРУ, ФБР и Секретной службы США. Чуть менее настойчиво, ссылаясь на имеющиеся доказательства, они утверждали, что ни советское, ни кубинское правительства не были вовлечены. Согласно другому выводу, антикастровские эмигрантские организации и организованные преступные группировки также не были причастны, хотя комитет не отрицал «возможности» участия «отдельно взятых лиц», связанных с эмигрантскими организациями или с мафией.

Я просто выполнила то, что считала своим долгом. Дав показания в суде, я направила заявление о внесении изменений: я перепутала дату предполагаемой встречи с Освальдом, так как находилась под давлением. Они хотели поставить под сомнение надежность моих показаний. Когда все закончилось, я вздохнула с облегчением.

Сейчас я со смехом вспоминаю некоторые подробности, как, например, ту, о которой любит говорить Моника. Так как я хотела выглядеть элегантно и презентабельно в зале суда, я обратилась к своему нью-йоркскому соседу, которого мы ласкового называли «барахольщик», потому что его квартира была настоящим складом краденого. Там было полно всякого добра, в том числе и деликатных тканей, привезенных из Азии, из которых мне сшили костюм на заказ. Я пришла в Капитолий, разодетая, как настоящая леди, в темном костюме, материал для которого был добыт отнюдь не чистыми руками.

После того как я дала показания перед Конгрессом, я какое-то время работала на нью-йоркскую полицию. Но корабль моей жизни снова поджидала буря. За Моникой несколько лет во время всей этой неразберихи присматривала бабушка, всегда окружавшая ее заботой и вниманием. Я с моей суматошной жизнью и непростым окружением была не в состоянии привнести спокойствие в жизнь своей дочери. Сейчас у нее наступил трудный возраст, и наши отношения стали очень натянутыми. Как-то раз Моника заявилась домой, на 88-ю улицу, пьяная. Я разозлилась, кажется, даже подняла на нее руку, и она убежала из дома. Несколько дней я не находила себе места, не зная, где Моника. Мне пришлось снова обратиться к Пино Фраджиано и попросить, чтобы он взялся за ее поиски.

Но через пять дней Моника сама вернулась домой. Ей пришлось настрадаться: она ушла вместе со своей знакомой, которая приютила ее у себя в Бруклине, разрешив немного пожить. Однажды Моника увидела в комнате мужчину, который ждал ее, и ее «подруга» заявила: «Пришло время платить за гостеприимство». Моника поняла, что ее ждет. Она через меня знакомилась с «мамочками» и «ночными бабочками», которых до сих пор вспоминает с теплотой и даже восхищением: это были симпатичные и приветливые женщины. Ей не довелось видеть, как они торговали своим телом. Моника выбежала оттуда, чуть не попав в лапы мира проституции.

У нас были проблемы с деньгами. Поэтому когда Томас Гинзбург, один из создателей журнала The Paris Review, который тогда возглавлял издательство Viking Press, предложил мне написать книгу о моей истории, я восприняла это как дар свыше. Гейтон Фонзи, который проводил расследование для Конгресса, тоже был весьма заинтересован в том, чтобы издать книгу, но я не хотела, чтобы это делал он. Я думаю, что приняла правильное решение, потому что через несколько лет, когда он написал книгу «Последнее расследование», где описал детали убийства Кеннеди, мой образ в ней вышел не очень. Тем более контракт, который предложил Гинзбург, был очень выгодный – на 340 000 долларов. Поэтому я согласилась, взяла 75 000 долларов в качестве аванса, купила машину и поставила ее перед домом в Дарьене, штат Коннектикут, Мэйвуд Роуд, 86. Мы с Моникой и Марком переехали в этот красивый дом. Теперь можно было заниматься садом и разводить животных, которых я так любила: свиней, коз, уток и лошадей.

Я вела размеренную жизнь, о которой можно было только мечтать. Но мое прошлое не позволяло мне превратиться в обычную домохозяйку. Мои друзья-мафиози, например, иногда пользовались домом, чтобы прятать грузовики, на которых они незаконно перевозили топливо, – в те времена наступил второй нефтяной кризис. Кроме того, даже после переезда меня не перестали преследовать. Ведь я предстала перед Конгрессом, готовая ответить на все вопросы и открыто назвать имена людей, которые хотели бы остаться неузнанными. Вдобавок ко всему, я собиралась написать книгу. Как-то раз Моника делала уроки на кухне, и на ней была моя рубашка. Вдруг в окно влетела пуля и чуть ее не убила. Мы так и не узнали, кто стрелял, только слышали, как неизвестный скрылся на мотоцикле. Потом я нашла почти всех своих животных мертвыми. Я была точно уверена лишь в том, что это была не мафия.