По крайней мере, я стала чувствовать себя немного спокойнее. Я не боялась ни полиции, ни тюрьмы, ни того, что всплывет правда. Потому что никто из официальных лиц – ни парамедики, ни патологоанатом, проводивший вскрытие, – не обладал даже намеком на развитое воображение. Ну разве это не забавно? Нет, конечно, я нисколько не возражала. Но потом, после похорон, после той статьи, страх вновь закрался в мою душу. Потому что нашелся тот, кто был полон решимости поставить факты под сомнение, кто задавал вопросы, кто заподозрил, что со смертью Чарльза все далеко не так просто.

Валери искала историю, которая помогла бы ей повернуть карьеру в иное русло. Думаю, поначалу ей нравилось делать репортажи, но она проработала в газете слишком долго, целых десять лет, к тому же ей всегда поручали освещать никому не интересную мелочовку: выставки собак, благотворительные распродажи домашней выпечки, – и лишь изредка Валери выпадала удача написать про какую-нибудь звезду, замеченную в одном из модных ресторанов. Наверное, ей хотелось чего-то большего. Должно быть, она была вне себя от радости, когда в один прекрасный день долгожданная история сама приплыла к ней в руки. В буквальном смысле вошла в дверь и села перед ней на диван.

Валери развелась с мужем, с которым много лет жила не то чтобы несчастливо, а просто никак, и вот уже три года снимала квартиру пополам с другой девушкой, Софи. Соседки быстро сдружились. Софи училась на парамедика, и Валери нравилось слушать истории о жизни, смерти и страданиях: об исключительных мгновениях в человеческой судьбе. Софи, возможно, рассказала о том, что провела весь день с бригадой парамедиков, один из которых был потолще, а второй помоложе. Они поехали на вызов в престижный дом (полагаю, примерно так она это описала; во всяком случае, это то, что сказала бы я), где произошел несчастный случай: молодой мужчина упал с лестницы, – и когда его жена и ее лучшая подруга пришли домой, они обнаружили его бездыханное тело, в неестественной позе распростертое на полу в прихожей. И эти две молодые женщины, добавила, вероятно, Софи, показались ей странноватыми.

Валери была заинтригована.

Она дала волю своему любопытству и попыталась превратить свои подозрения в историю. Потому что понимала: если она хочет, чтобы эта история стала переломной в ее карьере, нужно найти ответы, задать правильные вопросы правильным людям, накопать как можно больше грязных подробностей и вскрыть неприглядную правду.

Однако же поначалу Валери ничего не нашла. Она побывала на похоронах и не заметила ничего предосудительного. Она завязала разговор с секретаршей Чарльза Дебби, и та немедленно выложила, что ее шеф действительно страдал мигренью. Она крутилась перед домом Марни – Джереми засек ее на камерах видеонаблюдения, – но моя подруга в то время там не жила, и Валери пришлось уйти ни с чем. Самая очевидная версия по-прежнему казалась самой вероятной.

Видимо, именно тогда она сбросила со счетов Марни и решила повнимательнее присмотреться ко мне. Однажды я видела ее у себя на работе: она кокетничала с охранником, сидевшим за стойкой в холле. Это был лысеющий мужчина в возрасте, с намечающимся брюшком, и в сравнении с этаким увальнем она, со своей стрижкой и высокими скулами, выглядела еще моложе и стройнее. Она склонилась над стойкой, демонстрируя ложбинку в глубоком вырезе свитера, и преувеличенно весело смеялась. Растянутые в улыбке губы открывали ровные белые зубы, и я еще, помнится, удивилась: и чего ей от него надо?

Кроме этого случая, больше никаких проявлений ее интереса к моей жизни я не замечала, но это еще не значило, что она мной не интересовалась. В Интернете тоже можно было найти много сведений, если знать, где искать, – а Валери, скорее всего, знала. Она могла прочесть статьи, которые я в свое время написала для университетского журнала, и раскопать упоминания о Джонатане – о его участии в марафоне и его гибели; в Сети до сих пор были доступны кадры съемки, сделанной впоследствии. Помимо того, на сайте моей компании в паре статей обсуждались улучшения в обслуживании клиентов и в связи с этим упоминалось мое имя.

Видимо, среди моря информации Валери нашла нечто такое, что побудило ее продолжать поиски. Быть может, она искренне считала, что разгадала загадку. Но публикация на ее сайте породила еще одну ложь. Там говорилось, что я убила Джонатана, толкнув его под приближающийся автомобиль. После этого я продала его квартиру, неплохо на этом наварилась, а также получила страховку. Убив своего мужа, я, по словам Валери, заработала целое состояние.

Но это было еще не все. Дальше в своем блог-посте она продолжала разводить инсинуации, не подкрепленные никакими доказательствами и не имевшие под собой абсолютно никаких оснований. Она утверждала, что мы с Марни – беспринципные мерзавки и тайные любовницы – сочли такую стратегию столь успешной, что решили незамедлительно провернуть этот план во второй раз.

СВАДЬБА. СМЕРТЬ. СОСТОЯНИЕ.

Эти слова рдели в самом низу страницы. Валери писала, что сейчас мы с Марни живем припеваючи, купаясь в роскоши, оплаченной кровью наших мертвых мужей.

Наверное, мы никогда не услышали бы о Валери и не прочли ее блог-пост, если бы его не перепечатал крупный национальный таблоид. У сайта Валери было несколько тысяч подписчиков – главным образом молодых лондонцев, – и, возможно, в конце концов мы случайно наткнулись бы на эту публикацию или узнали о ней от кого-то из фанов Марни. Но не исключено, что никто не нарушил бы наше блаженное неведение.

К несчастью, сей бред попал на первую полосу газеты, распространяемой на территории всей страны, он был использован в статье, которая возвещала о растущей одержимости нации идеальными преступлениями. В Интернете тысячи блогов, сотни подкастов. Но в качестве примера была выбрана именно наша история.

Там говорилось, что злополучный блог-пост стал вирусным. Им поделились на «Фейсбуке» и в «Твиттере» более ста тысяч раз, что было хотя и не исключительным, но определенно примечательным. Возможно, это и в самом деле было так, людей действительно заинтересовала история двух молодых женщин, которые убили своих мужей. Я не могу их винить; меня бы она, наверное, тоже заинтересовала. Но мой внутренний циник настойчиво нашептывает мне, что этот прием был просто прикрытием, хитрым способом публиковать клеветнические истории и зарабатывать на шумихе и сенсациях, не подвергая себя при этом реальному риску получить судебный иск. В газете привели несколько цитат с сайта Валери, однако при этом ссылались на «предполагаемое убийство» и нас с Марни ни в чем прямо не обвиняли.

Сама статья, кстати, была напечатана на одной из внутренних страниц, но на первой полосе был помещен провокационный заголовок, так что друзья и родные немедленно начали бомбардировать меня и Марни сообщениями. Все страшно переживали – не из-за наших мифических преступлений, конечно, а за нас самих. Никто не поверил ни единому слову, утверждали наши знакомые. И кому только в голову могла прийти такая чушь? Куда катится мир, в прессе теперь проверять факты перед публикацией уже не обязательно? Нас наперебой заверяли, что ни один нормальный человек никогда в жизни не обратит внимания на подобные бредни.