На тот момент мы еще не видели статьи и не подозревали о существовании сайта, поэтому я выскочила в магазинчик на углу купить газету – как была, во фланелевой пижаме аляповатой расцветки, накинув поверх длинный черный плащ. Вернувшись домой с газетой, я раскрыла ее на барной стойке. Мы с Марни принялись читать, синхронно бегая глазами по строчкам, кривясь в одних и тех же местах и одинаково хмуря брови на одном и том же вранье.

Завершалась статья цитатой из блога Валери. Там говорилось: «Я прекрасно понимаю, какой притягательностью могут обладать подобные истории, но полагаю, что не стоит делать упор на кровопролитие и считать, что читателей привлекает смерть. Для меня, равно как и для большинства моих подписчиков, главное – это правда, а не мелодрама и не скандал». В конце была приведена ссылка на веб-сайт.

Я вытащила из-под дивана свой ноутбук и водрузила его на барную стойку. Сайт никак не хотел грузиться – видимо, мы были не единственными, у кого возникло желание ознакомиться с оригиналом, – но в конце концов на экране появился красный заголовок.

Откровенно говоря, логикой в публикации Валери даже не пахло. Предложенная ей версия событий никак не согласовывалась с фактами. Я не убивала Джонатана. Его убил водитель такси, мужчина за пятьдесят, который сейчас отбывал срок за совершение в состоянии алкогольного опьянения ДТП, повлекшего по неосторожности смерть человека. Далее, после выплаты остатка ипотечного кредита за квартиру от денег, вырученных за ее продажу, у меня практически ничего не осталось, в основном благодаря экономическому кризису и последовавшему в результате падению цен на недвижимость. А из страховых денег я не потратила ни пенни.

Валери намекала, что этот ошеломляющий успех так воодушевил нас – это опять-таки были ее слова, – что мы, выждав всего каких-то четыре года, вновь прибегли к тому же самому плану.

«Каким образом они проделали это во второй раз? – писала она. – Должна признаться, меня очень подмывало на этом и закончить сегодняшнюю статью. Я подумывала сохранить интригу до следующей недели. Но я просто не смогла этого сделать, настолько мне не давала покоя эта история. И тем не менее я сейчас оставлю внизу пустое пространство и возьму небольшую паузу, чтобы вы могли самостоятельно поломать голову над тем, что же они придумали во второй раз».

Я прокрутила страницу вниз.

«Наркотики? – продолжала Валери. – Это вы предположили? Если вам в голову пришел какой-нибудь более прямолинейный вариант, думаю, вы недооцениваете этих женщин. Джейн Блэк не несет прямой ответственности за смерть ее мужа: не она сидела за рулем машины, сбившей его. Она просто выстроила ситуацию таким образом, чтобы получить желаемый результат. То же самое относится и к Марни Грегори-Смит. Она не сталкивала своего мужа с лестницы: мы знаем, что во время его смерти она находилась в библиотеке, – но она могла тайком бросить в его утренний кофе несколько лишних таблеток».

Это была полная чушь.

Но правда не имела никакого значения. Потому что, как я уже говорила, даже самый безумный вымысел может выглядеть абсолютно достоверно. И состряпать правдоподобную ложь не такая уж сложная задача. Это была блестящая история. Вот что самое главное.

Надо сказать, тогда я отреагировала на эту публикацию отнюдь не так спокойно. Хладнокровие мне изменило. Я рвала и метала. Злость жгла меня изнутри – так вспыхивает изжога, и ты понимаешь, что съела какую-то дрянь, – а по телу толчками расходились волны странного адреналинового возбуждения. Меня захлестывала ярость, почти как в тот момент, когда я начала ненавидеть Чарльза. Мне казалось, Марни тоже должна разозлиться, но, посмотрев на нее, я увидела, что она плачет.

– Как она могла? – прошептала она таким тихим и бесплотным голосом, что он прозвучал практически как выдох. – Как она могла написать такую… такое?.. Это же неправда. Как она могла так нас оболгать? Она утверждает, что… О господи, как ей такое только в голову пришло? Кто эта женщина?

Она ткнула пальцем в строку посередине экрана. Палец дрожал. На экране, выделенные жирным шрифтом, чернели слова, вынесенные в отдельный абзац.

«Они всегда были очень близки, – утверждает источник, знакомый с обеими молодыми женщинами. – Всегда держались очень обособленно. Можно даже сказать, были неразлучны».

– А это вообще кто такой? – Марни грохнула пустой кружкой о столешницу. – Откуда, черт подери, эта брехня? Это же кем надо быть, чтобы… Наши мужья мертвы. И какая-то сучка осмелилась… Кто это сделал, Джейн? Кто – и за каким хреном?!

– Марни… – пробормотала я, слегка напуганная, потому что ни разу за все двадцать лет нашей дружбы не видела, чтобы она вышла из себя. Она всегда отличалась сдержанностью, а сейчас кипела от злости. – Давай не будем спешить с выводами.

– Не будем спешить? Мы не можем себе этого позволить. Джейн, об этом уже говорят повсюду. Эта чертова статья лежит в почтовых ящиках по всей стране, во всех супермаркетах, на газетных лотках и в аэропортах! А потом все полезут в свои ноутбуки – мы же с тобой полезли, правда? Эта гадость уже у всех на экранах планшетов, черным по белому!

– Марни, пожалуйста, давай просто…

Видеть ее в состоянии такого неистовства было некоторым образом даже захватывающе.

– Думаешь, мои родители уже это видели? – вопросила она. – О господи! Они это прочитали… А если даже и нет, то скоро к ним постучится кто-нибудь из соседей или придет вежливое сообщение от кого-то из приятелей по гольф-клубу. «О, про вашу семью пишут в таблоидах, очень сочувствую, какая неприятность, хи-хи». Тогда они обо всем и узнают. Это же Интернет! Родители просто взбесятся. И их коллеги тоже это прочитают. Боже, Джейн. Что нам делать?

А потом так же внезапно, как и появилась, эта незнакомая мне Марни исчезла, и она снова заплакала, закрыв лицо руками и сотрясаясь всем телом, а вся эта клокочущая ярость растворилась в воздухе вокруг нее.

Тогда-то ко мне и вернулся страх. Он нарастал во мне, как лихорадка. Начало ему положила ее вспышка гнева. Я видела его форму, чувствовала его вибрации. И понимала, что когда-нибудь может настать день, когда этот гнев обратится против меня. А потом пришло осознание, что где-то есть человек, которого не убедили самые очевидные ответы, который не поверил фактам, вопреки тому, что они были официально подтверждены.

В тоне статьи, в формулировках Валери сквозило нечто неизмеримо более зловещее, нежели в самих словах. Уже тогда у меня появилось предчувствие, что все только начинается. И зародилось сплетенное со страхом подозрение, что худшее ждет впереди.

Несколько часов спустя на нас обрушился шквал звонков из других средств массовой информации. Въехав в эту квартиру, я установила стационарный телефон, потому что за это давали существенную скидку на Интернет, но теперь мне пришлось пожалеть о своем решении. Сообщения на автоответчике все множились и множились – многословные и цветистые, короткие и язвительные… Их было столько и приходили они так быстро, что мы не успевали их стирать. А вскоре нас начали заваливать электронными письмами и сообщениями на мобильные. Наша история завладела воображением их читателей, их слушателей, их зрителей. Что мы можем сказать по этому поводу? Не хотим ли мы тоже дать свои комментарии? Нас заверяли – абсолютно все, – что они не такие, как остальные репортеры, или радиоведущие, или телевизионщики. Всем остальным нужен лишь охват, драма, сенсация. А они? Нет, они совсем не такие! Им важно, чтобы восторжествовала справедливость. И сейчас у нас есть шанс – «ваш эксклюзивный шанс», говорили все они, – внести в это дело ясность.