Находясь в ссылке, Людовик сумел привязать к себе людей, защитить их, осыпать милостями не только в Дофине, но и во всем королевстве. Каждый должен был понять, что если правильно выберет свой лагерь, то получит кое-что взамен. Место епископа Шалонского пустовало, король твердо поддерживал Жоффруа Флеро, епископа Нимского, но Людовик написал старейшине и капитулу, сообщив о своем желании поставить во главе епископства своего человека, Амвросия де Камбре, сына первого председателя Парижского парламента, уже бывшего архидьяконом Шалона, а главное — его дворецким. Он твердо стоял на своем, требуя, чтобы капитул избрал этого человека, хотя о нем говорили много дурного (помимо прочих злодеяний, он изготовил или велел изготовить подложные папские буллы, чтобы дать разрешение на брак Жана V д'Арманьяка с его сестрой Изабеллой). Но все напрасно: епископом Шалонским стал Флеро, а Амвросий де Камбре был избран в Але. Однако эта история и письма Людовика наделали много шуму и показали, что он принимал близко к сердцу интересы своих слуг.

Как только он стал королем, то сразу принялся за полное обновление штата, и не только в высших эшелонах. Об этом было известно, и Дюнуа воскликнул в тот самый день, когда узнал о смерти Карла VII, что он сам и все добрые слуги потеряли своего господина и что теперь каждый должен подумать о себе. Претенденты являлись толпами. Охота за почестями приняла неприличный оборот. Уже 24 июля 1461 года, всего через два дня после смерти короля Карла, несколько знатных особ и горожан выехали из Парижа и его окрестностей и отправились в Геннегау, Брабант и Фландрию на встречу с королем Людовиком, одни — чтобы получить от него земли, губернаторства и должности, другие — чтобы увидеть его и умолить сохранить земли, правительства и должности за их родственниками и друзьями, которые служили королю Карлу. Людовик громко заявил, что не желает ни о чем слушать и производить назначения до тех пор, пока его отец не будет предан земле, а он сам —коронован в Реймсе.

Но зато 2 сентября он так рьяно взялся за дело, что все были ошеломлены, а некоторые даже возмущены подобной «смутой» — настоящей чисткой, «охотой на ведьм», как мы сегодня бы сказали. Она проводилась хозяйской рукой, не предоставляя ничего на волю случая. В особняке Турнель король собрал герцогов, графов и рыцарей, а также нескольких «мудрых и осторожных нотаблей», чтобы произвести назначения на должности. Это оказалось непростым делом — на совещания ушло целых три недели. Были смещены самые высшие чиновники в королевстве, а также множество секретарей, советников и писцов Счетной палаты, Парламента, казначейства, Монетного двора и пр. Имена жертв были известны, и каждый хронист приводит их список: Жан де Бюэй — граф де Сансер и адмирал, Робер де Гокур, адмирал Франции Логеак, Гильом Ювенал дез Юрсен, генеральный прокурор Жан Дове, который проводил ликвидацию имущества Жака Кёра, Ив де Сепо — первый председатель Парижского парламента, камергер Гильом Гуфье... Другие, больше себя скомпрометировавшие, чьих интриг и проступков Людовик не забыл, были арестованы и посажены в тюрьму (советники Гильом Кузино и Этьен Шевалье); Пьер де Брезе, великий сенешаль Нормандии, сбежал, а Антуан де Шабанн скрывался в окрестностях Эвре. Король послал за ним погоню и пообещал полторы тысячи экю тому, кто его приведет, заявив, что «когда его поймает, бросит его сердце своим собакам». Эти люди расплачивались за свою преданность Карлу VII. Людовик не терпел рядом с собой тех, кто верно служил его отцу и отказался последовать за ним, дофином, или, по меньшей мере, интриговать в его пользу и держать его в курсе всего, что затевалось при дворе. Верные советники подверглись преследованию, лишились имущества, попали во внезапную опалу, без всякого уважения к оказанным услугам, вынужденные довольствоваться скудными средствами, не допускаясь к принятию решений и ответственным должностям.

Габриэля де Руссильона, который в 1456 году уехал из Дофине, откликнувшись на призыв Карла VII, в 1461 году обвинили в сговоре с епископом Валенсийским Луи де Пуатье и взвалили на него вину за «разрыв между покойным королем и его сыном». Имущество его конфисковали и передали тогдашнему фавориту Эмберу де Батарне, свою жизнь он окончил в тюрьме, в замке Борепер в Дофине. Оливье де Коэтиви, в ранней молодости ставшего гранд-адмиралом Франции (в 1434 году), одного из героев завоевания Нормандии, посвященного в рыцари королем после победы при Форминьи (15 апреля 1450 года) и ставшего господином Тайбура по смерти своего брата Прежана, тоже не пощадили, несмотря на все его титулы и блестящую репутацию военачальника. Складывалось такое впечатление, что его заслуги и связи обернулись против него. В ноябре 1458 года Карл VII женил его на своей побочной дочери Марии де Валуа, которая принесла ему, помимо приданого в двенадцать тысяч экю, одежд, шелка и мехов более чем на двенадцать тысяч ливров, еще и владение Сентонж с городами Ройан и Морнак. Придя к власти, Людовик XI сразу же лишил Оливье командования отрядом в пятьдесят копий, отнял у него губернаторство и сенешальство в Гиени, конфисковал его владения и отказался выплатить остаток приданого Марии. Он даже хотел лишить всех прочих наследников Прежана имущества, отнятого у англичан во время отвоевания земель. 28 ноября 1461 года Жан Изоре, советник и камергер короля, явился в замок Тайбур, чтобы сообщить Коэтиви и его жене, «госпоже Марии Французской», что они должны сдать «баронство, замок, земли и владение Тайбур со всем, что ему принадлежит и к нему относится», или же уплатить тысячу марок золота. Люди короля потребовали, чтобы их впустили в донжон, не нашли там ни мебели, ни утвари, но забрали вино. Затем они завладели портом Тайбура, относящимся к данному владению, а в самом Тайбуре — особняком Сен-Серен. Суровость короля, его желание забрать всё себе или для своих близких не знали никаких границ. Жан де Фуа, граф де Кандаль, «державший сторону англичан», был пленен «в честном бою» Прежаном де Коэтиви в 1450 году и обязался уплатить крупный выкуп в двадцать три тысячи восемьсот пятьдесят золотых экю в течение полутора лет, под страхом штрафа в пятьсот дукатов за каждый месяц задержки. Десять лет спустя Оливье де Коэтиви, унаследовавший этот выкуп, так еще ничего и не получил, а Кандаль «своими докуками и улещаниями» добился от короля снятия выкупа. Уже лишившись своих земель, Оливье де Коэтиви не посмел противиться королевской воле («Бойтесь гнева государева!») и вернул ему его обязательства, скрепленные печатью.

Других советников ждала расплата за темные интриги, которые во времена Карла VII привели их к власти, и за провинности перед друзьями дофина. Некоторые авторы утверждают, что Людовик был очень дружен с Жаком Кёром и что эта дружба в 1450 году стала одной из причин опалы казначея, изгнанного грубым и бесстыдным образом партией честолюбивых придворных, возглавляемых Шабанном, графом де Даммартеном. Поэтому опала его самого никого не удивила. Во всяком случае, стала ли эта чистка без суда и следствия проявлением политической мудрости и разумного недоверия или сведением счетов, ее размах наделал много шуму.

Всех отстраненных от должностей заменили новые люди или верные слуги времен изгнания и борьбы против Карла VII. В Париже Людовик сначала велел везти себя во дворец на острове Сите, в главный зал, и заявил, что все, кого его отец бросил в тюрьму Лувра, будут немедленно освобождены. Среди них был Робер д'Этутвиль, парижский прево, арестованный в 1460 году солдатней, которая перевернула в его доме все вверх дном в поисках шкатулок, ящичков и прочих мест, в каких могли бы находиться бумаги, и нанесла «множество оскорблений его жене, почтенной, благородной и порядочной даме». Д'Этутвилю вернули должность прево.