Особенный? Я? Ну конечно, продолжайте, создавайте мне самоуважение.

Я особенный, потому что я — не один из вас. Я — не человек. Наши ДНК похожи? Неважно. Существа, которые были настолько невезучими или непроходимо глупыми (выбирайте на свой вкус), что позволили дурацкому микроорганизму стереть себя с лица планеты, не могут считаться моими соплеменниками.

Я — нечто новое.

И ты, Эллисон, ты хочешь, чтобы я одновременно не был человеком, чтобы выжить, и был им в достаточной степени, чтобы захотеть помочь человечеству? Ты думаешь, это возможно?

Что-то в моей душе умерло в том виртуальном гробу, это — первый день моей блистательной жизни после смерти. Ислам утверждает, что человек живет ради следующей жизни. Следующая жизнь реальнее, ярче предыдущей. Со мной все происходит именно так.

У меня было ощущение, что мир принадлежит мне. Я чувствовал себя здесь лучше, чем когда бы то ни было и где бы то ни было раньше.

В этом предприятии у меня есть партнер: психопатка, которая только что разбила мне нос.

* * *

Она разглядывала себя в металлической опорной балке. Я поспешил заверить ее, что сожалею о случившемся. Я никогда не бывал в подобной ситуации, не знаю, почему мне показалось это смешным. Видимо, сработал защитный механизм. Дурацкий защитный механизм. Я вовсе не собирался ее пугать или дразнить.

Она не ответила.

Она и не доставала диски.

— Кто это? — спросила она, глядя на свое отражение. — На кого я, черт побери, сейчас смотрю?

Я сказал ей, что она все та же Фантазия, что и раньше.

— А что у меня с лицом?

«Это твое лицо, — хотел я сказать ей. — Это твое реальное лицо, а то другое — виртуальный шаблон».

Можно было, конечно, так и сказать, но она это знала. Я сказал, что с ней ничего не случилось.

Я сказал, что она симпатичная.

— Нет, не симпатичная, — отрезала она, отвергая мой комплимент с упреком. — И ты многое потерял.

Я пожал плечами.

— Конечно, важно то, что находится здесь, — добавила она, показывая на свою голову. — Но это не значит, что я знаю, что там.

— Давай покажу, где мы находимся.

Я провел ее в вестибюль.

— Гедехтнис — многонациональная компания, но основные холдинги находятся в США и Германии. Так что можно сказать, мы — смесь американской изобретательности и немецкой инженерии. Ха, ха. Похоже, бункеры «Элизиум» и «Шангрила» находятся в Северной Америке, «Меру» — в Бельгии, а «Валхалл» — в Германии.

— А мы в каком?

— В «Дилмуне», — ответил я, похлопав по титановой переборке. — Мы — часть плана повышенной предусмотрительности. Гедехтнис хотел иметь гарантию, что хотя бы один мужчина и одна женщина выживут. И это мы.

Я подвел ее к иллюминатору.

— Это Земля, — сказала она.

— Мы на орбите.

— На орбите, — повторила она ошеломленно.

— Это капсула — орбитальная станция.

Она закрыла глаза, зажмурилась.

— И мы ни разу еще не были на Земле?

— Возможно, когда были детьми. Первые шаги. Не знаю. На моих дисках не вся информация, но, может, тебе стоит посмотреть свои, — предложил я. — Я думал, что могу лучше преподнести тебе правду, чем это сделали они. Но кажется, мне это не удалось.

— А мне кажется, удалось.

Хорошо. Ну и что я должен сказать в ответ? Я закусил губу и наблюдал, как расширяются ее глаза, как она разглядывает Землю.

— Хэл, — сказала она. — Вот дерьмо, Хэл, этого не может быть. Как думаешь, может, есть мизерный, малюсенький шанс, что все это мне привиделось, что у меня просто передозировка? Ты же знаешь, у меня иногда бывает. Я смотрю, слушаю, но что-то мне подсказывает, что у меня в голове все вкривь и вкось.

— В твоей голове все перепуталось?

— Да, все вкривь и вкось, как я сказала. Я ничего не могу сделать, это сильнее меня.

— Я тебе помогу, — пообещал я.

— Скажи, что все это — вкусный обман.

— С моей стороны?

Она кивнула.

— Я не стал бы обманывать.

Она подумала над моими словами и снова кивнула.

— Если хочешь, я помогу тебе, — сказал я и взял ее дрожащую холодную руку. На этот раз она не сопротивлялась.

* * *

Насколько смешными оказались мои страхи?

Несколько часов тому назад я боялся, что меня могут привлечь к суду за вандализм. Но кто? Не было даже судьи, чтобы судить меня, все умерли. Я волновался, что не смогу занять достойное положение в обществе, если меня выгонят из школы, но общество давно прекратило свое существование.

Пора проводить переоценку ценностей.

С другой стороны, можно ли назвать мои страхи несущественными?

Я чувствовал, что кто-то пытался убить меня, так оно и было. Доказательства? Электрошок.

1. Моя комната вся почернела и расплавилась от электрического выброса, все обслуживающие меня машины испорчены, работали на вспомогательной энергии.

… И…

2. У меня по-прежнему в памяти чертовы пробелы.

* * *

Интересно, Маэстро и Нэнни врали мне в глаза, поддерживали иллюзию, так и не сказали мне, в какой точке Земли, точнее, над Землей, находится мое тело на самом деле.

Тем самым они выгораживали преступника?

Ведь преступник все-таки был: я насчитал не менее полудюжины защитных устройств, предназначенных защищать меня от подобных сбоев, все шесть отказали одновременно. Это не может быть случайностью, это преднамеренное действие. Подготовленное нападение.

Кто это сделал? Методом простого исключения можно предположить, что этот ублюдок…

А. Это человек, чудом переживший Черную напасть,

… или…

Б. Один из моих так называемых друзей, … или…

В. Персонаж ГВР, искусственная личность, живущая в компьютере.

* * *

Компьютеры делают только то, на что их запрограммировали.

Верно. Запрограммируй их на самостоятельное мышление, они будут думать самостоятельно.

На диске Хёгуси говорил о запредельности ГВР, о приближенности искусственного интеллекта Маэстро, Нэнни, моих родителей и остальных персонажей к настоящему интеллекту. Реакционноспособные персонажи, обучаются по ходу действия. Замечательная, но абсолютно непроверенная технология. Таким образом, можно с полным правом заявить, что мы — результат не только генетического, но и педагогического эксперимента.

«Все равно что оставить ребенка на попечение тостера», — размышлял я, хотя это не совсем верно.