Последовала минута глубочайшей тишины; затем раздался звук поднимаемого со ступеньки светильника и чей-то голос, нервно напевающий национальный гимн. Процессия двинулась дальше.

Лестница оказалась очень длинной.

– Эй, ребята…

Светильник замер на месте.

– Что случилось?

– Вы, случаем, ничего не заметили?

– А в чем дело?

Пауза.

– Дело в том, – проговорил голос откуда-то сзади, и если бы лицо говорившего было хоть немного освещено, можно было бы заметить, что он выглядит чрезвычайно смущенным, – поправьте меня, если я в чем-то ошибаюсь, но мы ведь спускаемся вниз по лестнице, правда?

– И что?

– А почему же тогда ступеньки идут вверх?

Пауза.

– Не то чтобы это меня хоть немного волновало, так или иначе, – продолжал голос. – Мне в общем-то все равно. Я просто подумал, что стоит об этом…

Лязг опускаемого светильника. Тихий скребущий звук, словно кто-то чесал в затылке.

– А знаете, – произнес Ификрат, – где-то он попал в точку, как вы думаете?

Шорох шагов; напряженное молчание семерых людей, ждущих, что кто-нибудь другой выскажется первым. И наконец…

– Простите…

– Да, Ваше Величество?

– Кто-нибудь, сделайте одолжение, передайте мне светильник. Да-да, я взяла его, огромное спасибо. Так, теперь давайте сначала быстренько осмотримся, хорошо?

Светильник мигнул и запылал ярким светом, как маяк. Он выхватил из тьмы семерых сильно нервничающих мужчин, спокойную, но хмурящую брови женщину с золотыми волосами, и спиральную лестницу. Ведущую вверх.

– Может быть, – предложил Ификрат, – будет лучше, если мы повернем назад. В таком случае, разумеется…

В это мгновение мир исчез. Исчезновение ощутимых параметров реальности сопровождалось явным вздохом облегчения. Светильник погас.

– У кого-нибудь есть спички или что-нибудь такое?

Хлопанье по карманам. Чиркающий звук. Шипение разгорающейся серы.

– Взгляните-ка, – сказала Королева. – Мы, кажется, находимся в каком-то коридоре. Кто-нибудь, объясните, как это могло произойти?

Перед тем, как свет угас, он успел осветить кусок прямого ровного прохода с кафельными стенами. Это было вполне нормально для, скажем, перехода в метрополитене, но не совсем то, чего можно ожидать от лестницы, разве что ваше мышление совсем уж прямолинейно.

Пауза.

– Ну ладно, бог с вами, раз уж мы здесь – значит, мы здесь. Никто не будет возражать, если я пойду впереди?

Сдавленный хор голосов: «замечательно!», «великолепно!», и более точно – «только после Вас, Ваше Величество»; затем вспышка ярко-желтого света с конца королевского скипетра – и Королева Атлантиды уверенным шагом направилась вдоль по коридору.

Пересылка…

Скрежет и хруст, словно упаковку с молочными бутылками переехал дорожный каток; затем «бип». Туркин, Бедевер и десять хакеров вывалились из факса на голый дощатый пол.

Факс пожужжал еще минуту, привычно сотрясся в приступе икоты и выплюнул маленький клочок бумаги. Потом он осознал, что натворил, и тихо всхлипнул.

– Ну что ж, – сказал Бедевер, поднимаясь на ноги и стряхивая с колен изрядное количество пыли. – Это все же сработало.

Его никто не слушал. Хакеры пялились с раскрытыми ртами и глазами размером с компакт-диск на маленькую, лишенную мебели, пыльную комнатушку, в которой они оказались. Туркин в поисках чего-то шарил по карманам.

– Вот она! – сказал он наконец, вытащив довольно неопрятную мятную конфету. – Я знал, что еще одна должна была остаться, – он кинул ее в рот и захрустел.

– Итак, мы здесь, – произнес Бедевер. Он понимал, что говорит сам с собой; но что еще остается делать, если пытаешься поддержать разумную беседу в таком окружении? – Это я, пожалуй, удачно придумал. Да, – согласился он, – неплохая мысль, хотя не мне стоило бы об этом говорить. Итак…

Он огляделся. Не считая факса, его самого, одиннадцати человек, пустой пластиковой упаковки из-под молочного коктейля и маленькой картонной коробки, в комнате ничего не было.

– Насколько я понял, – продолжал Бедевер, – все сводилось к относительности. К относительности? Да, к относительности. Поскольку, если можно сказать, что мир остается на месте, а зарегистрированный офис движется, то можно также сказать и что зарегистрированный офис остается на месте, а…

Туркин подобрал упаковку из-под коктейля, заглянул в нее, позеленел и уронил ее на пол.

– А потом ты сказал, – продолжал Бедевер, обращаясь к одному из хакеров, который не слушал его, – что еще никто не нашел дверь в зарегистрированный офис. Сколько ее ни искали, говорил ты, никому не удалось обнаружить ее. Можно подумать, сказал ты, что она существует только снаружи, но не изнутри. И именно это, видишь ли, и навело меня на мысль…

Туркин провел пальцем по стене, но слой пыли был настолько толст, что его палец застрял, пропахав глубокую борозду.

– А здесь не помешала бы хорошая уборка, – отметил он. – Это не похоже на те офисы, где я бывал. Для начала, здесь нет ни одного телефона.

– И я подумал, – продолжал Бедевер, воззрившись на картонную коробку, – если никто никогда не видел двери, может быть, двери и не существует. И что бы вы думали, – победно заключил он, – здесь действительно нет двери!

Никто его не слушал; но это еще не значит, что он не был прав. Здесь действительно не было двери. Не было также окон, вентиляционных отверстий, дверки для кошки – ничего. Только четыре стены без единого изъяна.

Бедевер опустился на колени и пошарил в кармане в поисках перочинного ножа, чтобы обрезать веревку, которой была завязана картонная коробка.

– Как и было сказано, – пробормотал он, – исключи невозможное, и то, что останется, будет правдой. Интересно, где в таком случае находится источник освещения.

В комнате неожиданно стало темно.

– Кто-нибудь, дайте мне карту.

В коридоре все стихло.

– Кто-нибудь из вас, – ласково произнесла Королева, – разумеется, захватил с собой карту, не правда ли?

– Ты что-то сказал, Беддерс?

Бедевер, так и не нашедший свой нож, фыркнул. Веревка была нейлоновая, из тех, что режут руки до крови, когда пытаешься ее разорвать.

– Что-то насчет света, – продолжал Туркин.

Вокруг себя Туркин слышал странные тихие звуки, издаваемые хакерами. Краем сознания он мог понять их: в конце концов, они находились в зарегистрированном офисе, святая святых всех атлантов. И они только что обнаружили, что в нем нет двери. И в довершение всего здесь было темно.