Хронос, сиречь время, как всегда, поджимал. А ведь еще предстоит найти и «допросить» подлинного очевидца — того, кто видел, куда именно делся кейс после того, как в дыму и пламени рухнул на покойного.

Затерев следы вторжения в систему, ронин отключил коминс и обернулся к Жоре

— Где сейчас может находиться Скрыль помимо своего дома? Жора поглядел на часы:

— У нас сейчас шесть двадцать пять… Так он в пивном баре наверняка! Здесь недалеко: от нас по улице направо и сразу налево, первый поворот, нижний уровень…

— Хорошо. Как нам отсюда удобней выехать?

И чтобы без лишнего шума.

— Если только обратно через зал… Следующий ритуал через два часа… — Жора чесал в затылке. — Потом в холл — там у нас двери широкие, как раз проедете. И через парадный подъезд… — Жора засуетился. — Я вам сейчас выход открою!..

— Сколько у вас наверху еще служащих?

— Только Адель Николаевна. Начальство у нас в соседнем корпусе, — докладывал Жора, уже спеша вслед за ними к машине. — Может, доложить?..

— Адель Николаевна, наверное, уже доложила. — Ронин показал глазами вверх.

— Так у нее ж обряд!

Доставившая их сюда платформа как раз пошла вниз: обряд, очевидно, закончился. На платформе возле «комода» стояла та самая мадам. То есть скорее всего — мадемуазель, невзирая на возраст: по немолодой женщине это, как правило, можно определить с точностью до одной десятой доли процента. Ронин подумал, что опускаться вниз вместе с гробом было явным нарушением обряда. Хорошо еще, что она явилась сюда одна (покойник не в счет), не сбегав предварительно за начальством: не терпелось, как видно, самой разобраться с этим нахалом инспектором. — Ну вот… — произнес Жора растерянно, словно школьник, застуканный завучем за игрой в шпионов в учебное время. И не произнес больше ни слова до тех пор, пока дама не оказалась внизу. Спустившись, она направилась командирским шагом в обход трейлера,

Где на ходу начав раздраженно говорить:

— Что вы себе позволяете, инспектор? Это выходит все рамки! Здесь похоронное бюро, а не станция для парковки машин!

Ронин, поморщившись, двинулся ей навстречу, протягивая руку уже не в карман за лучевиком, а к поясу за шокером. Он предпочел бы иметь дело со щенком Каменским и дюжиной оперов СВБ, чем пререкаться с одной такой вздорной «мадемуазель».

— Как бы далеко ни заходили ваши полномочия, инспектор, предупреждаю, что это вам так просто…

Ронин поднял руку, и дама, умолкнув на полуслове, стала падать. Он ее подхватил и аккуратно уложил у стены.

Шокер — вот лучшее средство от стервозных старух! Погрузить ее в сон спецударом он не рискнул: старушка, божий одуванчик — убить ведь можно одним пальцем!

— Дело особой секретности, разглашению не подлежит, поэтому я вынужден буду вколоть препарат, который заблокирует ее память, — говорил ронин обалдевшему Жоре, обнажая женщине локоть. Из-под обалдения на лице Жоры явственно проступало злорадство — можно себе представить, как достала его эта милая бабушка!

— У нас сегодня еще десять обрядов, — пробормотал он. — Вызову Марью Сергевну, скажу, что старуха приболела… А скоро она очнется?

— Часа через три.

Грабер, стоявший в сторонке, кивнул на Жору;

— Этому тоже вколи.

Ронин усмехнулся: с таким же успехом можно командовать и солнцем, главное, только вовремя сказать ему: «Садись!»

Закусив губу, Жора наблюдал, как инспектор повторно наполняет шприц. Когда игла вошла в вену, вскинул глаза — лужицы боли и почти детского восхищения:

— Эх, жалко, что все забуду.

— Скажи спасибо.

— Вот это жизнь!

— Да уж. Это тебе не жмуриков печь по дюжине в день.

Они сели в машину и сдали назад — на платформу, потеснив тележку с гробом. Жора, то и дело оглядываясь, нажал кнопку на пульте возле печи.

Поехали!

Забывать начнет минут через пять — Марью Сергевну вызвать успеет. А заодно и старуху уложит куда-нибудь поудобней. Да хоть на тот же стол, вместо гроба! Лишь бы сгоряча в печку не сплавил.

Вот и зал, уже пустующий. Отсюда в холл — там тоже никого — и через распахнутые двери на улицу,

Из бюро выехали без приключений. Хоть какая-то разрядка. Что бы там ни говорил Грабер, повезло им с конторой — все большое, монументальное, включая двери, и народ сюда лишний раз не заглянет.

Выезд трейлера из парадного подъезда юдоли скорби сенсации снаружи не произвел: редкие машины, редкие прохожие, сырая грязь и мусор на тротуарах. Домов в обычном понимании нет, улицы напоминают лабиринт, прорезанный в толще жилого массива. Кругом отвесные стены и серая полоса туч где-то высоко вверху. Окраина, спальный район. Весь центр города грандиозный промышленный комплекс по производству изделий из пластмасс. Мне уже доводилось бывать здесь: типичный «город-труженик-барак», планета класса "Ж". А все Южное полушарие — одна огромная промзона химической и перерабатывающей промышленности. Там свой смог, и тучи там должны быть другие.

Бар нашли быстро. Припарковались неподалеку от входа. На сей раз я решил идти один: Грабер было намылился, но я сказал:

— Жди здесь. Не ровен час машину уведут. И за яйцеголовым присмотри. Если что — вызовешь по коминсу.

В этих краях угон машин — дело обычное, можно сказать, повсеместная практика. И Грабер послушался — остался караулить машину. А я вышел «на свежий воздух», провонявший душной пластмассовой химией с примесью помойки.

Прошел в заведение, спустился по лестнице: тесный подвал с низким потолком, стулья, столики, бар, автоматическая обслуга. Никаких потуг со стороны хозяев придать помещению хоть толику крутизны или уюта: кому оно надо? Сюда за другим ходят.

Зачем сюда ходят, становилось ясно при одном взгляде на контингент. Хотя посетителей в пивной осело изрядно, народ был не шумный, а какой-то сосредоточенный: процесс поглощения спиртного у этих людей немногим отличался от производственного процесса. Интересно, они и детей так же штампуют — сосредоточенно, угрюмо и до полного отупения? Ладно. Если они и раскочегарятся, то позже. А пока начало вечера, большинство завсегдатаев только что с дневной.

Скрыля я вычислил почти сразу, хоть тот и сидел за стойкой вполоборота, чуть ли не спиной: чем-то он отличался от других, чем-то трудноопределимым — профессия, что ли, накладывает отпечаток?..

Устроился на высоком табурете рядом, заказал себе «Гессер», но к бокалу пока не притрагивался. Посидев с минуту, неторопливо развернулся к соседу парень лет двадцати пяти, не то чтобы тощий, скорее жилистый. Вид скучающий.

Сейчас по всем правилам мне следовало бы выпить бокал-другой, невзначай завести разговор, познакомиться между делом, угостить пивом от широты души, а там и ответная полагается, и уже, глядишь, сидим чуть не в обнимку, как старые приятели, и байки травим по интересам. Повернуть беседу в нужное русло, задать пару сопутствующих вопросов — и он сам тебе все выложит, да еще рад будет душу излить. Операция чем-то напоминает аккуратный взлом программы информационного, сервера.